Брусиловский прорыв 1916 кратко. Брусиловский прорыв: кратко о наступлении
Правообладатель иллюстрации РИА Новости Image caption Русские войска вступают в разрушенный артогнем Бучач на Тернопольщине
7 сентября 1916 года завершился частичным успехом Брусиловский прорыв русской армии - уникальное в ходе позиционной Первой мировой войны преодоление укрепленного неприятельского фронта на значительную глубину.
Он же является единственным сражением той войны, носящим имя полководца, а не местности.
- Первая мировая: чего добивалась Россия?
Правда, современники говорили в основном о Луцком прорыве. Термин "Брусиловский прорыв", по мнению ряда исследователей, закрепили советские историки, поскольку генерал Алексей Брусилов впоследствии служил красным.
Не по плану и науке
Согласно стратегическому замыслу Антанты на лето-осень 1916 года, утвержденному в марте на конференции в Шантийи, действиям Юго-Западного фронта Брусилова в Галиции отводилась отвлекающая роль. Главный удар в направлении на Вильно и далее на Восточную Пруссию должен был наносить Западный фронт генерала Алексея Эверта.
Западный и Северный фронты накопили почти двойное превосходство над противостоявшими им немцами (1,22 млн против 620 тыс. штыков и сабель).
У Брусилова перевес был меньше: 512 тысяч против 441 тысячи, правда, в основном не германцев, а австрийцев.
Но честолюбивый Брусилов рвался в бой, а Эверт боялся. Газеты намеками, а люди в открытую поминали в этой связи его нерусскую фамилию, хотя дело было лишь в особенностях характера.
Чтобы запутать неприятеля, командующий Юго-Западным фронтом Брусилов предложил развернуть наступление сразу на четырех участках: на Луцк и Ковель, на Броды, на Галич и на Черновцы и Коломыю.
Это противоречило классическим канонам полководческого искусства, со времен Сунь Цзы (китайского стратега и мыслителя III века до н.э.) предписывающего концентрировать силы. Но в данном случае подход Брусилова сработал, став новаторским вкладом в военную теорию.
Правообладатель иллюстрации РИА Новости Image caption Генерал от кавалерии Алексей БрусиловЗа несколько часов до начала артподготовки из Ставки в Могилеве позвонил начальник генштаба генерал Алексеев и сообщил, что Николай II хочет отложить атаку, чтобы еще раз обдумать сомнительную, по его мнению, идею распыления ресурсов.
Брусилов заявил, что в случае отказа от его плана подаст в отставку, и потребовал разговора с императором. Алексеев сказал, что царь лег спать и не велел его будить. Брусилов на свой страх и риск начал действовать, как задумал.
В ходе успешного наступления Николай слал Брусилову телеграммы такого содержания: "Передайте Моим горячо любимым войскам вверенного Вам фронта, что я слежу за их молодецкими действиями с чувством гордости и удовлетворения, ценю их порыв и выражаю им самую сердечную благодарность".
Но впоследствии отплатил генералу за самовольство, отказавшись утвердить представление Думы георгиевских кавалеров о его награждении орденом Святого Георгия 2-й степени и ограничившись менее значительным отличием: георгиевским оружием.
Ход операции
Австрийцы надеялись на созданную ими тройную линию обороны глубиной до 15 км, со сплошными линиями окопов, железобетонными дотами, колючей проволокой и минными полями.
Немцы и австрийцы добыли сведения о планах Антанты и ждали основных событий в Прибалтике. Массированный удар на Украине стал для них неожиданностью.
Ходуном ходила земля. С воем и свистом летели снаряды трехдюймовок, с глухим стоном тяжелые взрывы сливались в одну страшную симфонию. Первый ошеломляющий успех был достигнут благодаря тесному взаимодействию пехоты и артиллерии Сергей Семанов, историк
Исключительно эффективной оказалась русская артподготовка, продолжавшаяся на разных участках от 6 до 45 часов.
"Тысячи снарядов превратили обжитые, сильно укрепленные позиции в ад. В это утро произошло неслыханное и невиданное в анналах унылой, кровопролитной, позиционной войны. Почти на всем протяжении Юго-Западного фронта атака удалась", - повествует историк Николай Яковлев.
К полудню 24 мая были пленены свыше 40 тысяч австрийцев, к 27 мая 73 тысячи, в том числе 1210 офицеров, захвачены 147 орудий и минометов и 179 пулеметов.
Особенно успешно действовала 8-я армия генерала Каледина (через полтора года он застрелится в осажденном красными Новочеркасске, когда защищать город по его призыву явятся 147 человек, в основном юнкеров и гимназистов).
- Ледяной поход: занавес трагедии
7 июня войска 8-й армии взяли Луцк, углубившись на неприятельскую территорию на 80 км в глубину и 65 км по фронту. Начавшийся 16 июня австрийский контрудар не имел успеха.
Тем временем Эверт, ссылаясь на неготовность, добился отсрочки начала действий Западного фронта до 17 июня, потом до начала июля. Наступление на Барановичи и Брест 3-8 июля захлебнулось.
"Атака на Барановичи состоялась, но, как это нетрудно было предвидеть, войска понесли громадные потери при полной неудаче, и на этом закончилась боевая деятельность Западного фронта по содействию моему наступлению", - писал в воспоминаниях Брусилов.
Только через 35 дней после начала прорыва Ставка официально пересмотрела план летней кампании, возложив главную роль на Юго-Западный фронт, а на Западный - вспомогательную.
Фронт Брусилова получил в свой состав 3-ю и Особую армии (последнюю сформировали из двух гвардейских корпусов, она была 13-й по счету, и ее из суеверия назвали Особой), развернулся на северо-запад и 4 июля начал наступление на стратегический транспортный узел Ковель, в этот раз против немцев.
Линия обороны и здесь была прорвана, но взять Ковель не удалось.
Начались упорные затяжные бои. "Восточный фронт переживает тяжелые дни", - записал в дневнике 1 августа начальник германского генштаба Эрих Людендорф.
Итоги
Главной цели, к которой стремился Брусилов - форсировать Карпаты и выбить Австро-Венгрию из войны - достичь не удалось.
Брусиловский прорыв является предтечей замечательных прорывов, осуществленных Красной армией в Великой Отечественной войне Михаил Галактионов, советский генерал, военный историк
Тем не менее, российские войска продвинулись на 80-120 километров, заняли почти всю Волынь и Буковину и часть Галиции - в общей сложности около 25 тысяч квадратных километров территории.
Австро-Венгрия потеряла 289 тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести и 327 тысяч пленными, Германия, соответственно, 128 и 20 тысяч, Россия - 482 и 312 тысяч.
Четверному союзу пришлось перебросить с Западного, Итальянского и Салоникского фронтов 31 пехотную и 3 кавалерийские дивизии общей численностью более 400 тысяч человек, включая даже две турецкие дивизии. Это облегчило положение французов и британцев в сражении на Сомме, спасло терпевшую поражение от австрийцев итальянскую армию и побудило Румынию 28 августа вступить в войну на стороне Антанты.
Никаких стратегических результатов эта операция не дала, ибо Западный фронт главного удара так и не нанес, а Северный фронт имел своим девизом знакомое нам с японской войны "терпение, терпение и терпение". Ставка, по моему убеждению, не выполнила своего назначения управлять всей русской вооружённой силой. Грандиозная победоносная операция, которая могла осуществиться при надлежащем образе действий нашего верховного главнокомандования в 1916 году, была непростительно упущена Алексей Брусилов, командующий Юго-Западным фронтом
В прекращении наступления главную роль сыграли не военные соображения, а политика.
"Войска были измотаны, но нет никакого сомнения, что остановка была преждевременна и обусловлена приказами Ставки", - писал в эмиграции генерал Владимир Гурко.
Начиная с 25 июля, остававшаяся "на хозяйстве" в Петрограде императрица бомбардировала мужа телеграммами, практически каждая из которых содержала ссылки на мнение "Друга" - Григория Распутина: "Наш Друг находит, что не стоило бы так упорно наступать, поскольку потери слишком велики"; "Наш Друг надеется, что мы не перейдем Карпаты, он все время повторяет, что потери будут чрезмерными"; "Дай приказ Брусилову прекратить эту бесполезную бойню, наши генералы не останавливаются перед ужасным кровопролитием, это грешно"; "Не слушай Алексеева, ведь ты главнокомандующий".
Наконец, Николай II сдался: "Дорогая, Брусилов, получив мои указания, отдал приказ остановить наступление".
"Потери, а они могут быть значительными, неизбежны. Наступление без жертв возможно только на маневрах", - отпарировал Брусилов в мемуарах.
С позиций ведения войны действия Александры Федоровны и Распутина представляются граничащими с изменой. Однако все начинает выглядеть иначе, если позволить себе задаться вопросом: а нужна ли была в принципе эта война?
Александра Федоровна
Правообладатель иллюстрации РИА Новости Image caption Последняя императрица, которую муж звал Санни, послала ему из Петрограда в Могилев 653 письма - больше, чем по одному в деньС царицей российскому обществу все было ясно: "немка"!
У тех, кто ее знал, патриотизм императрицы не вызывал никаких сомнений. Ее преданность России была искренней и неподдельной. Война лично для нее была мукой еще и потому, что ее брат герцог Эрнест Гессенский служил в германской армии Роберт Мэсси, американский историк
Невероятную популярность приобрел анекдот: идет Брусилов по Царскосельскому дворцу и видит всхлипывающего наследника Алексея. "О чем печалитесь, Ваше Высочество? - Немцы бьют наших, папа огорчается, наши бьют немцев, мама плачет!".
Между тем императрица, приходясь по линии матери внучкой королеве Виктории и проведя значительную часть детства у бабушки, по воспитанию была, если на то пошло, скорее англичанкой, чем немкой.
В Гессене, где правил ее отец, Пруссию всегда недолюбливали. Княжество присоединилось к Германской империи одним из последних, и без большой охоты.
"Пруссия - причина гибели Германии", - повторяла Александра Федоровна, а когда в результате вторжения немецкой армии в нейтральную Бельгию сгорела знаменитая библиотека в Лувене, воскликнула: "Я стыжусь быть немкой!".
"Россия - страна моего мужа и сына. В России я была счастлива. Мое сердце отдано этой стране", - говорила она близкой подруге Анне Вырубовой.
Женщина видит и чувствует иногда яснее, чем ее нерешительный возлюбленный Александра Федоровна, из письма мужу
Антивоенные настроения Александры Федоровны объяснялись, скорее, тем, что она вообще сравнительно мало интересовалась внешней политикой. Все ее помыслы вращались вокруг сохранения самодержавия, и особенно интересов сына, как она их понимала.
К тому же Николай видел войну из Ставки, где мыслили категориями абстрактных людских потерь, а императрица с дочерями работала в госпитале, воочию наблюдая страдания и смерть.
"Святой черт"
Правообладатель иллюстрации РИА Новости Image caption Стихийный пацифистВлияние Распутина стояло на двух китах. Монархи видели в нем исцелителя сына и одновременно выразителя глубинных народных чаяний, своего рода данного Богом посланника простых людей.
По оценке историка Андрея Буровского, раскол и непонимание между "русскими европейцами" и "русскими азиатами" ни в чем не проявились так сильно, как в отношении к Первой мировой войне.
Дайте Государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете Poccии Петр Столыпин, российский премьер
У образованных классов, за редчайшими исключениями, необходимость войны до победного конца сомнений не вызывала.
Слуга престола экс-министр иностранных дел Александр Извольский 1 августа 1914 года торжествовал: "Это моя война! Моя!". Революционно настроенный поэт Александр Блок в тот же день заявил Зинаиде Гиппиус: "Война - это весело!".
Отношение к войне объединило таких разных людей, как адмирал Колчак и марксист Плеханов.
В ходе допросов в Иркутске следователи неоднократно, заходя с разных сторон, спрашивали Колчака: не посещала ли его на каком-то этапе мысль о бесперспективности продолжения войны? Нет, категорически отвечал он, ни мне, ни кому-либо из моего круга такое просто не приходило в голову.
В апреле 1917 года командующий Черноморским флотом встречался в Петрограде с политическими деятелями. По воспоминаниям Колчака, Плеханов вдруг заговорил, словно в трансе: "России нельзя без Константинополя! Это все равно, что жить с чужими руками на горле!".
Эта война - безумие. Почему Россия должна воевать? Из-за благочестивого долга помогать своим кровным братьям? Это романтическая старомодная химера. Что мы надеемся получить? Увеличение территории? Великий Боже! Разве империя Его Величества недостаточно велика? Сергей Витте, российский премьер
Крестьянство, по оценке заместителя директора Центра истории и социологии мировых войн московской Высшей школы экономики Людмилы Новиковой, воспринимало войну за геополитическое величие и престиж как очередную барскую затею, "налог кровью", который соглашалось платить, пока ставка не сделалась чересчур высокой.
К 1916 году количество дезертиров и "уклонистов" составило до 15% от числа призванных, тогда как во Франции 3%, в Германии 2%.
Распутин, по воспоминаниям будущего управделами ленинского Совнаркома Владимира Бонч-Бруевича, не знал имени Карла Маркса, и лишь по одному политическому вопросу имел твердое мнение: будучи по происхождению и психологии крестьянином, относился к войне как к делу совершенно ненужному и вредному.
"У меня завсегда к человеку жалость большая", - объяснял он.
Если бы Распутину удалось добиться прекращения войны, российская история пошла бы по совершенно иному пути, а сам бы Распутин стал нашим национальным героем XX века Николай Сванидзе, журналист, историк
"Достоинство национальное соблюдать надо, но оружием бряцать не пристало. Я завсегда это высказываю", - заявил "старец" в интервью газете "Новое время" в мае 1914 года.
Он не испытывал симпатий именно к Германии, а точно так же возражал бы против любой войны.
"Распутин своим мужицким умом выступал за добрососедские отношения России со всеми крупными державами", - замечает современный исследователь Алексей Варламов.
Противниками внешнего экспансионизма и войн являлись два выдающихся российских политика начала XX века - Сергей Витте и Петр Столыпин.
- Министр и царь
Но к 1916 году обоих не было в живых.
В вопросе о войне единственными единомышленниками оказались императрица с Распутиным и большевики. Но тем и другим мир нужен был не для реформ и развития. "Темные силы" стремились законсервировать то, что есть, ленинцы - "превратить войну империалистическую в войну гражданскую".
"Темные силы" могли спасти империю. Но ни большая Романовская семья, ни двор, ни аристократия, ни буржуазия, ни думские вожди их не понимали. Большевики победят, потому что осуществят идею "темных сил" - заключить мир. Любой ценой", - пишет историк Эдвард Радзинский.
1916 год, 16 (29) марта – на пост главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (ЮЗФ), был назначен . Генерал Брусилов был одним из наиболее заслуженных военачальников в русской армии. За плечами у него был 46-ти летний опыт военной службы (в том числе участие в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов, подготовка командного состава русской кавалерии, командование крупными соединениями).
С начала Первой мировой войны генерал командовал войсками 8-й армии. На посту командующего в ходе сражений начального периода войны, в Галицийской битве (1914 года), в кампании 1915 года раскрылись талант и лучшие качества Брусилова-полководца: оригинальное мышление, смелость суждений, самостоятельность и ответственность в руководстве крупным оперативным объединением, активность и инициатива.
Планирование, подготовка операции
К началу 1916 года армии уже несли колоссальные потери, но ни одна из сторон не смогла добиться сколько-то серьезных успехов в преодолении позиционного тупика. Армиями был создан сплошной фронт глубокоэшелонированной обороны. Стратегический план ведения боевых действий русской армией обсуждался 1–2 (14–15) апреля 1916 года в Ставке в Могилеве. Исходя из согласованных с союзниками задач, было принято решение войскам Западного (командующий - А.Эверт) и Северного (А.Куропаткин) фронтов подготовиться к середине мая и вести наступательные операции. Основной удар (в направлении Вильно) должен был нанести Западный фронт. ЮЗФ была отведена вспомогательная роль, потому как он был ослаблен неудачами 1915 года. Все резервы отдали Западному и Северному фронтам.
А.Брусилов на совещании убеждал коллег в необходимости наступления против австрийцев и на юго-западе. Ему было разрешено наступать, но с частными задачами и рассчитывая лишь на свои силы. ЮЗФ имел 4 армии: 7-ю, 8-ю, 9-ю и 11-ю. Русские войска превосходили неприятеля в живой силе и легкой артиллерии в 1,3 раза, в тяжелой уступали в 3,2 раза.
Брусилов отказавшись от традиционного прорыва на узком участке фронта, представил новую идею - прорыв позиций противника благодаря нанесению одновременных дробящих ударов всеми армиями фронта. Причем на главном направлении необходимо было сосредоточить как можно большее количество сил. Эта форма прорыва лишала противника возможности определить место нанесения основного удара; он не имел возможности свободно маневрировать своими резервами. У наступающей стороны появлялась возможность применить принцип внезапности и сковывать силы врага на всем фронте и на все время операции. На острие главного удара должна была действовать 8-я армия, ближе всего находившаяся к Западному фронту и имевшая возможность оказать ему наиболее действенную помощь. Другим армиям надо было оттянуть на себя значительную часть сил противника.
Подготовка операции проходила в строжайшей тайне. Весь район расположения войск изучили при помощи пехотной и авиационной разведки. С аэропланов сфотографировали все укрепленные позиции неприятеля. Каждая армия выбрала себе для удара участок, куда скрытно подтягивались войска, при этом располагались они в ближайшем тылу. Начали вести спешные окопные работы, которые проводились лишь по ночам. В некоторых местах русские окопы приблизились к австрийским на расстояние 200–300 шагов. Скрытно подвозили на заранее намеченные позиции артиллерию. С пехотой в тылу проводились тренировки в преодолении проволочных заграждений и других препятствий. Особенное внимание уделялось непрерывной связи пехоты с артиллерией.
Сам главнокомандующий, его начальник штаба генерал Клембовский и офицеры штаба почти все время находились на позициях, контролируя ход работ. Того же Брусилов требовал и от командующих армиями.
Разговор с императрицей
9 мая на позициях побывало царской семейство. У генерала состоялся любопытный разговор с императрицей Александрой Федоровной. Вызвав Брусилова к себе в вагон, императрица, которую, возможно, небезосновательно подозревали в связях с Германией, попыталась выведать у Брусилова дату начала наступления, однако тот отвечал уклончиво…
Русская пехота
Ход операции Брусиловский прорыв
Тем временем австрийцы атаковали итальянцев в районе Трентино. Итальянское командование обратилось в русскую Ставку с просьбой о помощи. Потому начало наступления войск ЮЗФ было перенесено на более ранний срок - 22 мая (4 июня). Наступление войск Западного фронта должны были начать неделей позднее. Это огорчило главнокомандующего ЮЗФ, который связывал успех операции с совместными действиями фронтов.
Артиллерийскую подготовку вели почти сутки, после чего соединения перешли в атаку. Первые пошли вперед войска 9-й армии. Они смогли занять передовую укрепленную полосу неприятеля и захватили в плен более 11 тыс. человек. Отлично было организовано взаимодействие артиллерии с пехотой.
23 мая пошла в наступление 8-я армия. К исходу дня она смогла прорвать первую полосу австрийской обороны и стала преследовать противника, отходившего на Луцк. 25 мая он был взят. На левом крыле фронта 7-я армия тоже прорвала вражескую оборону. Уже первые результаты превосходили все ожидания. За трое суток войска ЮЗФ прорвали оборону неприятеля в полосе 8–10 км и смогли продвинуться в глубину на 25–35 км.
Историческая карта “Брусиловский прорыв”
Далее 8-я армия должна была наступать на Ковель, 11-я армия - на Золочев, 7-я - на Станислав (сейчас Ивано-Франковск), 9-я - на Коломыю. Наступление на Ковель должно было поспособствовать объединению усилий Юго-Западного и Западного фронтов. Но, сославшись на дождливую погоду и незаконченность сосредоточения, Эверт отсрочил наступление. Это использовал противник, «ковельская дыра начала заполняться свежими германскими войсками».
Брусилов был вынужден перейти к обороне захваченных рубежей. К 12 июня на ЮЗФ наступило затишье. Однако в скором времени Ставка, убедившись в тщетности своих надежд на наступление Западного фронта, в конце концов решила перенести главные усилия на ЮЗФ. Генерал Брусилов приказал начать общее наступление 21 июня (3 июля). Спустя несколько дней войска вышли к реке Стоход. Общее наступление ЮЗФ возобновилось 15 июля. Удалось добиться только частичных успехов. Неприятель смог сосредоточить крупные резервы и оказывал ожесточенное сопротивление. Рассчитывать достичь ощутимых стратегических результатов силами одного фронта не приходилось. К середине сентября фронт стабилизировался. Наступательная операция войск ЮЗФ, длившаяся больше 100 дней, закончилась.
Итоги
В результате операции австро-германцы потеряли до 1,5 миллионов человек убитыми, ранеными и пленными. Потери русских войск составили 500 тыс. человек. Войска ЮЗФ смогли продвинуться в глубину от 80 до 150 км. Было захвачено 25 тыс. км2 территории, в том числе вся Буковина и часть Восточной Галиции. Брусиловский прорыв оказал решающее влияние на изменение позиции Румынии, которая в августе выступила на стороне Антанты. Впрочем, это только сковало действия русских на ЮЗФ. Уже в скором времени румынские войска потребовали срочной помощи союзников.
Всю жизнь он своими яркими статьями боролся за укрепление русского государства, отважно разоблачая продажных чиновников, либеральных демократов и революционеров, предупреждая о нависшей над страной угрозе. Захватившие в России власть большевики ему этого не простили. Меньшикова расстреляли в 1918 году с крайней жестокостью на глазах у его жены и шестерых детей.
Михаил Осипович родился 7 октября 1859 г. в Новоржеве Псковской губернии близ озера Валдай, в семье коллежского регистратора. Окончил уездное училище, после чего поступил в Техническое училище Морского ведомства в Кронштадте. Потом участвовал в нескольких дальних морских походах, писательским плодом которых явилась вышедшая в 1884 году первая книга очерков – «По портам Европы». Как морской офицер, Меньшиков высказал идею соединения кораблей и аэропланов, предсказав тем самым появление авианосцев.
Чувствуя призвание к литературному труду и публицистике, в 1892 году Меньшиков вышел в отставку в чине штабс-капитана. Устроился корреспондентом в газету «Неделя», где вскоре обратил на себя внимание своими талантливыми статьями. Затем стал ведущим публицистом газеты консервативного толка «Новое время», где проработал вплоть до революции.
В этой газете он вел свою знаменитую рубрику «Письма к ближним», которая привлекала внимание всего образованного общества России. Некоторые называли Меньшикова «реакционером и черносотенцем» (а кто-то называет до сих пор). Однако все это – злостная клевета.
В 1911 году в статье «Коленопреклоненная Россия» Меньшиков, разоблачая происки западной закулисы против России, предупреждал:
«Если в Америке собирается огромный фонд с целью наводнения России душегубами и террористами, то нашему правительству об этом стоит подумать. Неужели и нынче государственная наша стража ничего вовремя не заметит (как в 1905 году) и не предупредит беды?».
Никаких мер в этой связи власти тогда не приняли. А если бы приняли? Вряд ли тогда смог бы приехать в Россию в 1917 году с деньгами американского банкира Джекоба Шифа Троцкий-Бронштейн, главный организатор Октябрьского переворота!
Идеолог национальной России
Меньшиков являлся одним из ведущих публицистов консервативного направления, выступая идеологом русского национализма. Он стал инициатором создания Всероссийского Национального Союза (ВНС), для которого разработал программу и устав. В эту организацию, которая имела свою фракцию в Госдуме, вошли умеренно-правые элементы образованного русского общества: профессора, военные в отставке, чиновники, публицисты, священнослужители, известные учёные. Большинство из них были искренними патриотами, что потом доказали многие из них не только своей борьбой против большевиков, но и мученической смертью...
Сам Меньшиков ясно предвидел национальную катастрофу 1917 года и, как истинный публицист, бил в набат, предупреждал, стремился предотвратить её. «Православие, – писал он, – нас освободило от древней дикости, самодержавие – от анархии, но возвращение на наших глазах к дикости и анархии доказывает, что необходим новый принцип, спасающий прежние. Это – народность... Только национализм в состоянии вернуть нам потерянное благочестие и могущество».
В статье «Кончина века», написанной в декабре 1900 года, Меньшиков призывал русских людей к сохранению роли державообразующего народа:
«Мы, русские, долго спали, убаюканные своим могуществом и славой, – но вот ударил один гром небесный за другим, и мы проснулись и увидели себя в осаде – и извне, и изнутри… Мы не хотим чужого, но наша – Русская – земля должна быть нашей».
Возможность избежать революции Меньшиков видел в усилении государственной власти, в последовательной и твёрдой национальной политике. Михаил Осипович был убеждён в том, что народ в совете с монархом должен управлять чиновниками, а не они им. Со страстью публициста он показывал смертельную опасность бюрократизма для России: «Наша бюрократия... свела историческую силу нации на нет».
Необходимость коренных перемен
Близкие отношения Меньшиков поддерживал с великими русскими писателями того времени. Горький признавался в одном из писем, что любит Меньшикова, потому что он его «враг по сердцу», а враги «лучше говорят правду». Со своей стороны Меньшиков называл «Песнь о соколе» Горького «злой моралью», потому что, по его словам спасает мир не «безумство храбрых», несущих восстание, а «мудрость кротких», вроде чеховской Липы («В овраге»).
Известно 48 писем к нему Чехова, который относился к нему с неизменным уважением. Меньшиков бывал в Ясной у Толстого, но при этом критиковал его в статье «Толстой и власть», где писал, что он опаснее для России, чем все революционеры вместе взятые. Толстой отвечал ему, что во время прочтения этой статьи он испытал «одно из самых желательных и дорогих мне чувств – не просто доброжелательства, а прямо любви к вам...».
Меньшиков был убеждён, что России нужны коренные перемены во всех без исключения областях жизни, только в этом было спасение страны, но иллюзий он не испытывал. «Людей нет – вот на чём Россия гибнет!» – восклицал в отчаянии Михаил Осипович.
До конца своих дней давал беспощадные оценки самодовольному чиновничеству и либеральной интеллигенции: «В сущности, всё красивое своё и великое вы давно пропили (внизу) и прожрали (наверху). Размотали церковь, аристократию, интеллигенцию».
Меньшиков считал, что каждая нация должна настойчиво бороться за свою национальную идентичность. «Когда речь зайдет, – писал он, – о нарушении прав еврея, финна, поляка, армянина, подымается негодующий вопль: все кричат об уважении к такой святыне, как национальность. Но лишь только русские обмолвятся о своей народности, о своих национальных ценностях: подымаются возмущенные крики - человеконенавистничество! Нетерпимость! Черносотенное насилие! Грубый произвол!».
Выдающийся русский философ Игорь Шафаревич писал: «Михаил Осипович Меньшиков – один из небольшого числа проницательных людей, живших в тот период русской истории, который иным казался (и сейчас еще кажется) безоблачным. Но чуткие люди уже тогда, на рубеже XIX и XX веков видели главный корень надвигающихся бед, обрушившихся потом на Россию и переживаемых нами до сих пор (да и не видно, когда еще придет им конец). Этот основной порок общества, несущий в себе опасность будущих глубоких потрясений, Меньшиков усматривал в ослаблении национального сознания русского народа...».
Портрет современного либерала
Еще много лет назад Меньшиков энергично разоблачал тех в России, кто, как и сегодня, поносил ее, уповая на «демократический и цивилизованный» Запад. «Мы, – писал Меньшиков, – глаз не сводим с Запада, мы им заворожены, нам хочется жить именно так и ничуть не хуже, чем живут "порядочные" люди в Европе. Под страхом самого искреннего, острого страдания, под гнетом чувствуемой неотложности нам нужно обставить себя той же роскошью, какая доступна западному обществу. Мы должны носить то же платье, сидеть на той же мебели, есть те же блюда, пить те же вина, видеть те же зрелища, что видят европейцы. Чтобы удовлетворить свои возросшие потребности, образованный слой предъявляет к русскому народу все большие требования.
Интеллигенция и дворянство не хотят понять, что высокий уровень потребления на Западе связан с эксплуатацией им значительной части остального мира. Как бы русские люди ни работали, они не смогут достичь уровня дохода, который на Западе получают путем перекачки в свою пользу неоплаченных ресурсов и труда других стран…
Образованный слой требует от народа крайнего напряжения, чтобы обеспечить себе европейский уровень потребления, и, когда это не получается, возмущается косностью и отсталостью русского народа».
Не нарисовал ли Меньшиков более ста лет назад со своей невероятной прозорливостью портрет нынешней русофобствующей либеральной «элиты»?
Отвага для честного труда
Ну а разве не к нам сегодня обращены эти слова выдающегося публициста? «Чувство победы и одоления, – писал Меньшиков, – чувство господства на своей земле годилось вовсе не для кровавых только битв. Отвага нужна для всякого честного труда. Все самое дорогое, что есть в борьбе с природой, все блистательное в науке, искусствах, мудрости и вере народной – все движется именно героизмом сердца.
Всякий прогресс, всякое открытие сродни откровению, и всякое совершенство есть победа. Только народ, привыкший к битвам, насыщенный инстинктом торжества над препятствиями, способен на что-нибудь великое. Если нет в народе чувства господства – нет и гения. Падает благородная гордость – и человек становится из повелителя рабом.
Мы в плену у рабских, недостойных, морально ничтожных влияний, и именно отсюда – наша нищета и непостижимая у богатырского народа слабость».
Разве не из-за этой слабости рухнула Россия в 1917 году? Разве не потому развалился в 1991-м могучий Советский Союз? Не та ли опасность грозит нам и сегодня, если мы уступим глобальному натиску на Россию со стороны Запада?
Месть революционеров
Те, кто подрывал основы Российской империи, а потом в феврале 1917 года захватили в ней власть, не забыли и не простили Меньшикову его позиции стойкого государственника и борца за единение русского народа. Публицист был отстранён от работы в «Новом времени». Лишившись дома и сбережений, конфискованных вскоре уже большевиками, зиму 1917–1918 гг. Меньшиков провел на Валдае, где у него была дача.
В те горькие дни он в своем дневнике писал:«27 февр.12.III.1918. Год русской великой революции. Мы еще живы, благодарение Создателю. Но мы ограблены, разорены, лишены работы, изгнаны из своего города и дома, обречены на голодную смерть. А десятки тысяч людей замучены и убиты. А вся Россия сброшена в пропасть еще небывалого в истории позора и бедствия. Что дальше будет и подумать страшно,- т. е. было бы страшно, если бы мозг не был уже досыта и до бесчувствия забит впечатлениями насилия и ужаса».
В сентябре 1918 года Меньшикова арестовали, и уже через пять дней расстреляли. В заметке опубликованной в «Известиях» говорилось: «Чрезвычайным полевым штабом в Валдае расстрелян известный черносотенный публицист Меньшиков. Раскрыт монархический заговор, во главе которого стоял Меньшиков. Издавалась подпольная черносотенная газета, призывающая к свержению советской власти».
В этом сообщении не было ни слова правды. Не было никакого заговора и никакую газету Меньшиков тогда уже не выпускал.
Ему мстили за его прежнюю позицию стойкого русского патриота. В письме жене из тюрьмы, где он просидел шесть дней, Меньшиков писал, что чекисты не скрывали от него, что этот суд есть «акт мести» за его статьи, печатавшиеся до революции.
Казнь выдающегося сына России произошла 20 сентября1918 года на берегу Валдайского озера напротив Иверского монастыря. Его вдова, Мария Васильевна, ставшая вместе с детьми свидетелем расстрела, написала потом в своих воспоминаниях: «Придя под стражей на место казни, муж стал лицом к Иверскому монастырю, ясно видимому с этого места, опустился на колени и стал молиться. Первый залп был дан для устрашения, однако этим выстрелом ранили левую руку мужа около кисти. Пуля вырвала кусок мяса. После этого выстрела муж оглянулся. Последовал новый залп. Стреляли в спину. Муж упал на землю. Сейчас же к нему подскочил Давидсон с револьвером и выстрелил в упор два раза в левый висок. <…> Дети расстрел своего папы видели и в ужасе плакали. <…> Чекист Давидсон, выстрелив в висок, сказал, что делает это с великим удовольствием».
Сегодня могила Меньшикова, чудом сохранившаяся, находится на старом городском кладбище города Валдай (Новгородская область), рядом с церковью Петра и Павла. Только много лет спустя родные добились реабилитации знаменитого писателя. В 1995 году новгородские писатели при поддержке администрации общественности Валдая открыли на усадьбе Меньшикова мраморную мемориальную доску со словами: «Расстрелян за убеждения».
В связи с юбилеем публициста в Санкт-Петербургском государственном морском техническом университете прошли всероссийские Меньшиковские чтения. «В России не было и нет равного Меньшикову публициста», – подчеркнул в своем выступлении председатель Общероссийского движения поддержки флота капитан 1 ранга запаса Михаил Ненашев.
Владимир Малышев
Исторический сайт Багира - тайны истории, загадки мироздания. Загадки великих империй и древних цивилизаций, судьбы исчезнувших сокровищ и биографии людей изменивших мир, секреты спецслужб. История войн, загадки сражений и боёв, разведывательные операции прошлого и настоящего. Мировые традиции, современная жизнь России, загадки СССР, главные направления культуры и другие связанные темы - всё то о чём молчит официальная история.
Изучайте тайны истории - это интересно…
Сейчас читают
Ровно 40 лет назад в апреле 1970 года все советские СМИ сообщили о том, что Волжский автозавод в Тольятти, который строился немногим более трёх лет, выпустил свою первую продукцию. Новый автомобиль тогда же получил торговое наименование «Жигули». Впрочем, это чисто русское слово для заграницы оказалось неприемлемым, поскольку в ряде стран оно звучало, мягко говоря, двусмысленно. Поэтому в экспортном варианте «ВАЗ-2101» и другие модели завода стали называться «Лада».
Когда закончилось возведение Стоунхенджа, до строительства Великих египетских пирамид оставалось ещё около 500 лет.
В 1929 году в СССР началась программа индустриализации: государству срочно нужно было преодолеть отставание от развитых капиталистических стран и превратить аграрную экономику в промышленную. Но этот процесс требовал больших вложений, причём не рублёвых: закупать необходимое оборудование приходилось за границей за золото или валюту. Однако средств не хватало. И тогда в правительстве придумали, как выкачать из народа «остатки прежней роскоши». Для этого голодным людям предложили продукты в обмен на драгоценности и антиквариат.
Невозможно представить себе современную жизнь без автомобилей. И с трудом верится в то, что первым «моторам» порой запрещали передвижение по городам…
Советско-германский договор о ненападении 1939 года, более известный как пакт Молотова - Риббентропа, воспринимается современным российским массовым сознанием как нечто постыдное. Началось это в перестройку, и проталкивали это мнение прозападные круги тогдашнего советского общества во главе с незабвенным идеологом сперва КПСС, а потом «перестройки» Александром Яковлевым. Не будем отвлекаться на аргументы лакеев, лучше задумаемся: а почему их хозяева так ненавидят именно этот документ? Ведь всему есть причина!
Под живописным холмом Вест-Вайкомб, близ маленького городка Букингемшир, приблизительно в 50 километрах от Лондона, находится обширный подземный лабиринт, именуемый Пещерами Адского Огня, или просто Адовыми пещерами. Они знамениты тем, что во второй половине XVIII века были местом сборищ странного тайного общества под названием «Хеллфайр Клаб», что переводится как «Клуб адского огня». Практически это была целая сеть клубов, опутавшая Британию и Ирландию, в череде которых Адовы пещеры выглядели лишь чем-то более экзотичным. Население смотрело на них как на места сборищ пресыщенной молодёжи, но в реальности дело обстояло куда серьёзнее.
Наваха - пожалуй, самое известное оружие. Появившийся в Испании, этот нож сейчас известен во всём мире…
Роман Мастер и Маргарита создал, сначала в СССР, а затем и в России целую субкультуру адептами которой стали миллионы людей. И это неудивительно - эта книга содержит сотни скрытых образов основанных на реальных прототипах. Это полностью реальные места - улицы, дома, проспекты, бульвары, переулки и здания. На этих страницах представлена булгаковская Москва, но то как выглядят эти места в наше время, мистический город окружённый флёром таинственности. Здесь нет никакой системы, куда мне доводилось попасть, там и фотографировал, а ночью писал очередную страничку. Это небольшая экскурсия булгаковским местам.
Наступление армий русского Юго-Западного фронта в мае – июне 1916 года стало первой успешной фронтовой операцией коалиции стран Антанты. Более того – это был первый прорыв неприятельского фронта в стратегическом масштабе. Примененные командованием русского Юго-Западного фронта новшества в смысле организации прорыва неприятельского укрепленного фронта стали первой и сравнительно успешной попыткой преодоления «позиционного тупика», ставшего одной из приоритетных характеристик боевых действий периода Первой мировой войны 1914–1918 годов.
Тем не менее достичь победы в борьбе посредством вывода из войны Австро-Венгрии, так и не удалось. В сражениях июля – октября ослепляющие победы мая – июня были утоплены в крови громадных потерь, а победоносные стратегические результаты войны на Восточном фронте канули втуне. И в этом вопросе далеко не все (хотя и, бесспорно, очень многое) зависело от главнокомандования Юго-Западного фронта, которому принадлежит честь организации, подготовки и проведения прорыва неприятельской обороны в 1916 году.
Оперативно-стратегическое планирование русской Ставки Верховного Главнокомандования на кампанию 1916 года подразумевало проведение стратегического наступления на Восточном фронте соединенными усилиями войск всех трех русских фронтов – Северного (командующий – ген. А. Н. Куропаткин, с 1 августа – ген. Н. В. Рузский), Западного (командующий – ген. А. Е. Эверт) и Юго-Западного (командующий – ген. А. А. Брусилов). К сожалению, ввиду определенных обстоятельств преимущественно субъективного характера данное планирование так и не удалось воплотить в жизнь. Вследствие ряда причин, предполагаемая Ставкой ВГК в лице Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеева операция группы фронтов вылилась лишь в отдельную фронтовую операцию армий Юго-Западного фронта, в который входило от четырех до шести армий.
Германский военный министр и начальник Полевого Генерального штаба ген. Э. фон Фалькенгайн
Позиционная борьба предполагает большие потери. Особенно – со стороны наступающего. Особенно – если не удалось совершить прорыв обороны противника и тем самым компенсировать собственные потери, понесенные в ходе штурма. Во многом упорство командования Юго-Западного фронта на раз заданном направлении и пренебрежение высших штабов к потерям в личном составе действующих войск объясняются внутренней логикой неожиданно вставшей перед всеми сторонами позиционной борьбы и вытекающими отсюда способами и методами ведения боевых действий.
Как говорят современные авторы, разработанная странами Антанты стратегия «размена» как средство разрешения выхода из тупика позиционной войны не могла не привести к самым катастрофичным результатам, так как, прежде всего, «подобный образ действий чрезвычайно негативно воспринимается собственными войсками». Обороняющийся несет меньшие потери, ибо может в большей мере использовать преимущества техники. Именно такой подход надломил и германские армии, бросаемые под Верден: солдат всегда надеется выжить, но в том сражении, где ему наверняка суждено погибнуть, солдат испытывает только ужас.
Что же касается потерь, то данный вопрос весьма и весьма спорен. При этом не столько цифрой потерь вообще, сколько соотношением их между противоборствовавшими сторонами. Устоявшиеся в отечественной историографии цифры соотношения потерь составляют: полтора миллиона, в том числе треть военнопленными, у противника против пятисот тысяч у русских. Трофеи русских составили 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов. Эти цифры берут свое начало с примерного подсчета данных официальных сообщений, впоследствии обобщенных в «Стратегическом очерке войны 1914–1918 гг.», М., 1923, часть 5.
Спорных нюансов здесь множество. Во-первых, это временные рамки. Около полумиллиона человек Юго-Западный фронт потерял лишь в мае – середине июля. В то же время австро-германские потери в полтора миллиона человек исчисляются на срок до октября. К сожалению, в ряде солидных работ временные рамки вовсе не указываются, что лишь затрудняет понимание истины. При этом цифры даже в одном и том же труде могут быть разными, что объясняется неточностью источников. Можно подумать, что подобное умалчивание может затмить подвиг русских людей, не имевших равного с врагом оружия и потому вынужденных платить своей кровью за неприятельский металл.
Во-вторых, это соотношение числа «кровавых потерь», то есть убитыми и ранеными, с числом пленных. Так, в июне – июле из армий Юго-Западного фронта поступило максимальное количество раненых за всю войну: 197 069 чел. и 172 377 чел. соответственно. Даже в августе 1915 года, когда обескровленные русские армии откатывались на восток, месячный приток раненых составлял цифру в 146 635.
Все это говорит о том, что кровавые потери русских в кампании 1916 года были большими, нежели даже в проигранной кампании 1915 года. Этот вывод дается нам выдающимся отечественным военным ученым генералом Н. Н. Головиным, занимавшим в ходе наступления армий Юго-Западного фронта должность начальника штаба 7-й армии. Н. Н. Головин говорит, что в летней кампании 1915 года процент кровавых потерь составил 59 %, а в летней кампании 1916 года – уже 85 %. При этом в 1915 году в плен угодило 976 000 русских солдат и офицеров, а в 1916 году – всего 212 000. Цифры австро-германских военнопленных, взятых в качестве трофеев войсками Юго-Западного фронта, в различных работах также варьируются от 420 000 до «более 450 000», а то и «подравниваются» до 500 000 чел. Все-таки разница в восемьдесят тысяч человек весьма существенна!
В западной историографии порой называются и совсем уж чудовищные цифры. Так, Оксфордская энциклопедия говорит своему широкому читателю, что в ходе Брусиловского прорыва русская сторона потеряла миллион человек убитыми. Выходит, что почти половину всех безвозвратных потерь русская Действующая армия за период участия Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917 гг.) понесла именно на Юго-Западном фронте в мае – октябре 1916 года.
Встает закономерный вопрос: а что же русские делали раньше? Эта цифра, ничтоже сумняшеся, преподносится читателю, несмотря на то что еще британский военный представитель при русской Ставке А. Нокс сообщал, что около миллиона человек составили общие потери Юго-Западного фронта. При этом А. Нокс справедливо указывал, что «Брусиловский прорыв стал самым выдающимся военным событием года. Он превосходил другие операции союзников и по масштабу захваченной территории, и по количеству уничтоженных и взятых в плен солдат противника, и по числу вовлеченных вражеских частей».
Цифра в 1 000 000 потерь (это опора на официальные данные русской стороны) дается еще столь авторитетным исследователем, как Б. Лиддел-Гарт. Но! У него ясно сказано: «Общие потери Брусилова, хотя и ужасные, составившие 1 млн. человек…» То есть здесь совершенно справедливо говорится обо всех потерях русских – убитыми, ранеными и пленными. А по версии Оксфордской энциклопедии можно подумать, что армии Юго-Западного фронта, следуя обычному соотношению между безвозвратными и иными потерями (1:3), потеряли до 4 000 000 человек. Согласитесь, что разница более чем в четырехкратном размере – все-таки вещь весьма существенная. А всего-то добавили одно-единственное слово «убитыми» – и смысл меняется самым коренным образом.
Недаром ведь в западной историографии почти не вспоминают о русской борьбе 1915 года на Восточном фронте – той самой борьбе, что позволила союзникам создать свои вооруженные силы (прежде всего, Великобритания) и тяжелую артиллерию (Франция). Той самой борьбе, когда русская Действующая армия и потеряла большую часть своих сыновей, оплачивая русской кровью устойчивость и отдых Французского фронта.
Засада в лесу
А тут потери лишь убитыми: миллион человек в 1916 году и миллион до Брусиловского прорыва (общая цифра в два миллиона убитых русских дается в большинстве западных исторических трудов), вот и логический вывод, что русские в сражениях на континенте прилагали в 1915 году ничуть не большие усилия по сравнению с англо-французами. И это в то время, когда на Западе шло вялое позиционное «перепихивание», а весь Восток полыхал в огне! А почему так? Ответ прост: связались, мол, ведущие западные державы с отсталой Россией, а те и воевать-то как следует не умели.
Бесспорно, что серьезные исторические исследования западной историографии все-таки придерживаются объективных цифр и критериев. Просто почему-то в наиболее авторитетной и общедоступной Оксфордской энциклопедии данные неузнаваемо искажены. Представляется, это следствие тенденции преднамеренной недооценки значения Восточного фронта и вклада русской армии в достижение победы в Первой мировой войне в пользу блока Антанты. Ведь даже и тот же сравнительно объективный исследователь Б. Лиддел-Гарт также полагает, что «истинная история войны 1915 года на Восточном фронте представляет упорную борьбу между Людендорфом, пытавшимся добиться решительных результатов применением стратегии, которая, по крайней мере в географическом отношении, была непрямыми действиями, и Фалькенгайном, считавшим, что при помощи стратегии прямых действий он сможет уменьшить потери своих войск и одновременно подорвать наступательную мощь России». Вот так! Русские, считай, ничего и не делали, а если их и не выбили из войны, то лишь потому, что высшие военные руководители Германии не смогли столковаться между собой по поводу наиболее действенного способа разгрома русских.
Наиболее объективными представляются данные Н. Н. Головина, который называет общую цифру русских потерь в летней кампании 1916 года с 1 мая по 1 ноября в 1 200 000 убитыми и ранеными и 212 000 пленными. Ясно, что сюда должны входить также потери армий Северного и Западного фронтов, а также русского контингента в Румынии с сентября. Если вычесть из 1 412 000 предполагаемые потери русских войск на других участках фронта, то на долю Юго-Западного фронта останется не более 1 200 000 потерь. Однако эти цифры не могут быть окончательными, так как и Н. Н. Головин мог ошибаться: его труд «Военные усилия России в Мировой войне» чрезвычайно точен, но в отношении исчисления потерь в людском составе сам автор оговаривается, что приводимые данные являются лишь максимально приближенными, согласно авторским вычислениям.
В определенной степени эти цифры подтверждаются данными Начальника Военных Сообщений при Ставке Верховного Главнокомандующего ген. С. А. Ронжина, который говорит, что за весну – лето 1916 года с Юго-Западного фронта в ближний и дальний тыл было вывезено свыше миллиона раненых и больных.
Здесь также можно отметить, что цифра западных исследователей в 1 000 000 человек, потерянных русскими армиями в ходе Брусиловского прорыва за весь период ударов Юго-Западного фронта с мая по октябрь 1916 года, не является «взятой с потолка». Цифра в 980 000 человек, потерянных армиями ген. А. А. Брусилова, была указана французским военным представителем на Петроградской конференции февраля 1917 года ген. Н.-Ж. де Кастельно в рапорте французскому военному министерству от 25 февраля 1917 года. Очевидно, что это та официальная цифра, что была названа французам русскими коллегами самого высокого уровня – прежде всего, исполняющим обязанности Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего ген. В. И. Гурко.
Что же касается австро-германских потерь, то и здесь можно встретить самые различные данные, различающиеся чуть ли не в миллион человек. Так, самые большие цифры неприятельских потерь были названы самим главкоюзом ген. А. А. Брусиловым в своих воспоминаниях: свыше 450 000 пленных и свыше 1 500 000 убитыми и ранеными за период с 20 мая по 1 ноября. Эти данные, основанные на официальных донесениях русских штабов, и были поддержаны всей последующей отечественной историографией.
В то же время зарубежные данные не дают столь громадного соотношения потерь между сторонами. Например, венгерские исследователи, не приводя, правда, временных рамок Брусиловского прорыва, называют потери русских войск в более чем 800 000 человек при потерях австро-венгров (без немцев) «приблизительно 600 000 человек». Такое соотношение ближе к истине.
И в отечественной историографии существуют довольно осторожные точки зрения по данному вопросу, корректирующие как число русских потерь, так и соотношение потерь противоборствующих сторон. Так, специально исследовавший данный вопрос С. Г. Нелипович справедливо пишет: «…Прорыв у Луцка и на Днестре действительно потряс австро-венгерскую армию. Однако уже к июлю 1916 года она оправилась от поражения и с помощью германских войск смогла не только отразить дальнейшие атаки, но и разгромить Румынию… Противник уже в июне разгадал направление главного удара и затем отразил его с помощью мобильных резервов на узловых участках фронта». Далее, С. Г. Нелипович считает, что австро-германцы потеряли на Восточном фронте до конца 1916 года «чуть более 1 000 000 человек». И если против армий генерала Брусилова с других фронтов было переброшено тридцать пять дивизий, то Румыния потребовала для своего разгрома сорок одну дивизию.
Пулеметная точка на охране штаба
Таким образом, дополнительные усилия австро-германцев были в большей степени направлены не столько против русского Юго-Западного фронта, сколько против румын. Правда, следует учитывать, что в Румынии также действовали русские войска, которые к концу декабря 1916 года составили новый (Румынский) фронт в три армии, насчитывавших в своих рядах пятнадцать армейских и три кавалерийских корпуса. Это – более миллиона русских штыков и сабель при том, что собственно румынских войск на фронте находилось уже не более пятидесяти тысяч человек. Не вызывает сомнений, что с ноября 1916 года львиную долю союзных войск в Румынии составляли уже русские, против которых, собственно говоря, и сражалась та самая сорок одна австро-германская дивизия, понесшая в борьбе с румынами в Трансильвании и под Бухарестом не столь уж тяжелые потери.
В то же время С. Г. Нелиповичем называются и данные о потерях Юго-Западного фронта: «Только по приблизительным подсчетам по ведомостям Ставки, Юго-Западный фронт Брусилова потерял с 22 мая по 14 октября 1916 года 1,65 млн. чел.», в том числе 203 000 убитыми и 152 500 пленными. «Именно это обстоятельство и решило судьбу наступления: русские войска благодаря «методе Брусилова» захлебнулись собственной кровью». Также С. Г. Нелипович справедливо пишет, что «операция не имела четко поставленной цели. Наступление развивалось ради самого наступления, в котором априори предполагалось, что противник понесет большие потери и задействует больше войск, нежели русская сторона». То же самое можно было наблюдать в сражениях под Верденом и на Сомме.
Напомним, что ген. Н. Н. Головин указывал, что с 1 мая по 1 ноября все русские войска на Восточном фронте потеряли 1 412 000 чел. То есть это – на всех трех фронтах русской Действующей армии, плюс Кавказская армия, где в 1916 году было проведено три масштабные операции – Эрзерумская и Трапезундская наступательные и Огнотская оборонительная. Тем не менее называемые цифры русских потерь в различных источниках значительно расходятся (более 400 000!), и вся проблема заключается, очевидно, в исчислении потерь противника, которые даются, прежде всего, согласно ссылкам на официальные австро-германские источники, не отличающиеся надежностью.
Утверждения о ненадежности австро-германских источников уже неоднократно поднимались в мировой историографии. В то же время цифры и данные солидных монографий и обобщающих трудов базируются как раз на официальных данных, за неимением прочих. Сопоставление различных источников, как правило, дает тот же результат, так как все преимущественно исходят из одних и тех же данных. Например, русские данные также грешат большой неточностью. Так, последний отечественный труд «Мировые войны XX века», исходящий из официальных данных государств – участников войны, называет потери Германии в войне: 3 861 300 чел. всего, в том числе 1 796 000 погибших. Если учитывать, что большую часть своих потерь немцы понесли все-таки во Франции, а, кроме того, сражались на всех без исключения фронтах Мировой войны, то ясно, что больших цифр потерь против русского Юго-Западного фронта ожидать нельзя.
Действительно, в другой своей публикации С. Г. Нелипович представил австро-германские данные о потерях армий Центральных держав на Восточном фронте. По ним выходит, что в кампанию 1916 года противник потерял на Востоке 52 043 чел. убитыми, 383 668 пропавшими без вести, 243 655 ранеными и 405 220 больными. Это и есть те самые «чуть более 1 000 000 человек». Б. Лиддел-Гарт также указывает, что в руках русских оказалось триста пятьдесят тысяч пленных, а не полмиллиона. Хотя, как представляется, соотношение между ранеными и убитыми как девять к двум – это преуменьшение безвозвратных потерь.
Все-таки донесения русских командиров в полосе военных действий армий Юго-Западного фронта и воспоминания русских участников событий дают во многом иную картину. Таким образом, вопрос о соотношении потерь противоборствующих сторон остается открытым, так как наверняка данные обеих сторон грешат неточностью. Очевидно, истина и впрямь, как всегда, находится где-то посередине. Так, западный историк Д. Террейн приводит несколько иные цифры по всей войне, представленные самими немцами: 1 808 545 убитых, 4 242 143 раненых и 617 922 пленных. Как видим, разница с вышеназванными цифрами относительно небольшая, но тут же Террейн оговаривается, что, по подсчетам союзников, немцы потеряли пленными 924 000 чел. (отличие на треть!), так что «очень возможно, что в такой же степени занижены и две другие категории».
Также и А. А. Керсновский в своей работе «История русской армии» постоянно указывает на тот факт, что австро-германцы занижали действительное число своих потерь в сражениях и операциях, порой в три-четыре раза, одновременно чрезмерно завышая потери своих противников, особенно русских. Понятно, что такие данные немцев и австрийцев, подаваемые в ходе войны в качестве отчета, полностью перешли в официальные труды. Достаточно вспомнить цифры Э. Людендорфа о шестнадцати русских дивизиях 1-й русской армии на первом этапе Восточно-Прусской наступательной операции августа 1914 года, кочующие по всем западным и даже российским исследованиям. Между тем в 1-й армии в начале операции числилось всего шесть с половиной пехотных дивизий, а шестнадцати не было вообще и к окончанию.
Например, поражение русской 10-й армии в Августовской операции января 1915 года и пленение немцами 20-го армейского корпуса выглядят так, что германцами якобы было взято в плен 110 000 человек. Между тем, по отечественным данным, все потери 10-й армии (к началу операции – 125 000 штыков и сабель) составили не более 60 000 человек, в том числе большая часть, несомненно, – пленными. Но ведь не всю же армию! Недаром, немцы не только не сумели развить свой успех, остановившись напротив русских оборонительных рубежей на реках Бобр и Неман, но и были отбиты после подхода русских резервов. На наш взгляд, Б. М. Шапошников однажды справедливо отметил, что «германские историки твердо усвоили правило Мольтке: в исторических трудах «писать правду, но не всю правду». Применительно к Великой Отечественной войне о том же – заведомо ложном преувеличении сил противника немцами во имя превознесения собственных усилий, – говорит и С. Б. Переслегин. Традиция, однако: «В целом это утверждение является следствием умения немцев путем несложных арифметических манипуляций создать после сражения его альтернативную Реальность, в которой противник всегда бы имел превосходство (в случае немецкого поражения – многократное)».
Юнкера Николаевского кавалерийского училища в Действующей армии
Здесь надо привести еще одно любопытное свидетельство, которое, быть может, хотя бы в небольшой степени может пролить свет на принцип подсчета потерь в русских армиях в период проведения Брусиловского прорыва. С. Г. Нелипович, называя потери Юго-Западного фронта в 1 650 000 человек, указывает, что это есть данные подсчета потерь, согласно ведомостям Ставки, то есть, очевидно, согласно сведениям, прежде всего, представляемым штабом Юго-Западного фронта в высшие инстанции. Так вот по поводу подобных ведомостей интересное свидетельство можно получить от дежурного генерала при штабе 8-й армии графа Д. Ф. Гейдена. Именно этот институт штаба должен был составлять ведомости потерь. Граф Гейден сообщает, что в бытность ген. А. А. Брусилова командармом-8, генерал Брусилов умышленно завышал потери вверенных ему войск: «Сам Брусилов часто меня преследовал за то, что я слишком придерживаюсь истины и показываю высшему начальству, то есть штабу фронта, то, что в действительности есть, а не преувеличиваю цифр потерь и нужных пополнений, вследствие чего нам присылалось меньше того, что нам нужно».
Иными словами, генерал Брусилов, стремясь добиться присылки большого количества пополнений, уже в 1914 году, будучи тогда еще командармом-8, приказывал преувеличивать цифры потерь, дабы получить в свое распоряжение больше резервов. Вспомним, что резервы Юго-Западного фронта к 22 мая 1916 года, сосредоточенные позади 8-й армии, составляли всего лишь две пехотные и одну кавалерийскую дивизию. Резервов не хватало даже для того, чтобы развить успех: это обстоятельство, например, вынудило командарма-9 ген. П. А. Лечицкого посадить в окопы 3-й кавалерийский корпус ген. графа Ф. А. Келлера, так как больше некем было прикрыть оголившийся вследствие вывода пехотных корпусов на намеченные для прорыва участки фронт.
Вполне возможно, что и в 1916 году, на посту главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, ген. А. А. Брусилов продолжил практику умышленного завышения потерь своих войск, чтобы получить от Ставки значительные пополнения. Если упомянуть, что резервы Ставки, сосредоточенные на Западном фронте, так и не были использованы по назначению, то такие действия генерала Брусилова, чьи армии имели громадные по сравнению с соседями успехи, представляются вполне логичными и как минимум заслуживающими сочувственного внимания.
Таким образом, официальные данные не есть панацея точности, и потому, наверное, надо искать золотую середину, опираясь в том числе и на архивные документы (которые, кстати, также имеют склонность к неправде, особенно в отношении всегда заведомо преувеличиваемых потерь противника), и на свидетельства современников. В любом случае, как представляется, в таких столь спорных вопросах можно говорить только о наиболее точном приближении к истине, но никак не о ней самой.
К сожалению, представляемые учеными те или иные цифры, показанные в архивах и, бесспорно, нуждающиеся в уточнениях, в дальнейшем распространяются в литературе уже как единственно истинные и имеющие далеко идущие последствия. При этом каждый такой «последующий распространитель» берет на вооружение те цифры (а они могут весьма отличаться друг от друга, как в примере с тем же Брусиловским прорывом – на полмиллиона потерь), которые выгодны для его собственной концепции. Так, бесспорно, что большие потери кампании 1916 года надломили волю личного состава Действующей армии к продолжению борьбы, а также повлияли на настроения тыла. Однако вплоть до падения монархии войска готовились к новому наступлению, тыл продолжал свою работу, и говорить о том, что держава рушилась, было бы преждевременно. Без определенных политических событий, устроенных либеральной оппозицией, морально надломленная страна, очевидно, продолжила бы борьбу до победы.
Приведем конкретный пример. Так, Б. В. Соколов, стремясь (во многом справедливо) объединить в своих выводах практику ведения войны Россией/СССР в XX веке в отношении человеческих потерь, старается называть крайние высшие цифры как для Первой мировой, так и для Великой Отечественной войн. Просто потому, что это и есть его концепция – русские ведут войну, «заваливая противника горами трупов». И если в отношении Великой Отечественной войны, которую Б. В. Соколов, собственно говоря, и изучает, данные выводы в работах подтверждаются теми или иными расчетами автора (неважно – верными или нет, главное, что расчеты проводятся), то для Первой мировой войны просто берутся те цифры, что наиболее подходят для концепции. Отсюда же и общие итоги ведения борьбы: «…окончательно подорвало мощь русской армии и спровоцировало революцию с формальной точки зрения успешное наступление русской императорской армии – знаменитый Брусиловский прорыв. Огромные безвозвратные потери, значительно превышавшие неприятельские, деморализовали русские войска и общественность». Далее оказывается, что «значительно превышавшие потери» – это в два-три раза.
В отечественной историографии приводятся различные цифры, но никто не говорит о том, что русские потери в Брусиловском прорыве превысили потери австро-германцев в два-три раза. Если, правда, только Б. В. Соколов имеет в виду исключительно безвозвратные потери, то тогда взятые им крайние цифры действительно присутствуют. Хотя, повторимся, что на надежность австро-германских данных рассчитывать нельзя, а между тем только они преподносятся чуть ли не как идеал военной статистики.
Характерное свидетельство: несмотря на мобилизацию в годы Второй мировой войны двадцати процентов населения в вооруженные силы, безвозвратные потери войск фашистской Германии представляются в три-четыре миллиона человек. Даже если предположить, что число калек – это примерно столько же, то удивительно поверить, что в 1945 году могла капитулировать как минимум десятимиллионная армия. С вдвое меньшим контингентом после Вяземского «котла» Красная армия опрокинула фашистов в Битве за Москву в декабре 1941 года.
А это – крайние цифры немецкой статистики. Только в отношении советских потерь берутся высшие крайние цифры, а в отношении немецких – низшие крайние цифры. При этом советские потери подсчитываются теоретическими расчетами на основании Книг Памяти, где неизбежны многочисленные накладки, а германские потери – просто на основании официальных данных низшего уровня подсчета. Вот и вся разница – зато как заманчив вывод о «заваливании врага трупами».
Одно ясно точно: русские войска Юго-Западного фронта в 1916 году потеряли очень много людей, так много, что это обстоятельство поставило под сомнение возможность достижения окончательной победы в войне под эгидой режима Николая II. Согласно тому же ген. Н. Н. Головину, в 1916 году процент кровавых потерь держался на уровне 85 %, в то время как в 1914–1915 годах он составлял лишь 60 %. То есть, вне сомнения, дело не столько в потерях вообще, сколько в соотношении платы за поманившую было победу. Смена ошеломительных успехов маневренных сражений тупой и донельзя кровопролитной лобовой «мясорубкой» не могла не понизить морального состояния солдат и офицеров, которые в отличие от вышестоящих штабов все прекрасно понимали. Войскам, но не штабам, было ясно, что лобовое наступление на ковельском направлении обречено на провал.
Во многом большие потери объясняются тем обстоятельством, что русские дивизии были слишком «перегружены» людьми по сравнению с противником. Перед войной русская пехотная дивизия имела в своем составе шестнадцать батальонов против двенадцати в армиях Германии и Австро-Венгрии. Затем, во время Великого отступления 1915 года полки были сведены в трехбатальонный состав. Тем самым достигался оптимальный коэффициент соотношения между человеческим «наполнением» такого тактически самостоятельного подразделения, как дивизия, и огневой мощью этой тактической единицы. Но после пополнения Действующей армии новобранцами зимой-весной 1916 года четвертые батальоны всех полков стали состоять из одних новобранцев (вообще отказаться от четвертых батальонов, только увеличивающих потери, русское командование так и не смогло). Степень же снабжения техникой осталась на прежнем уровне. Понятно, что избыток пехоты в лобовых боях, ведшихся к тому же в условиях прорыва сильных оборонительных полос противника, только увеличивал число напрасных потерь.
Суть проблемы здесь состоит в том, что в России не жалели человеческой крови – времена Румянцева и Суворова, бивших врага «не числом, но умением», безвозвратно прошли. После этих «российских победоносцев» воинское «умение» полководца неизбежно предусматривало и должное «число». Сам главкоюз ген. А. А. Брусилов говорил так по этому поводу: «Слыхал я упреки, что я не жалел дорогой солдатской крови. Признать себя в этом виновным я по совести не могу. Правда, раз дело началось, я настоятельно требовал доведения его до успешного конца. Что же касается количества пролитой крови, то оно зависело не от меня, а от тех технических средств, которыми меня снабжали сверху, и не моя вина, что патронов и снарядов было мало, недоставало тяжелой артиллерии, воздушный флот был до смешного мал и недоброкачественен и так далее. Все подобные тяжкие недочеты, конечно, влияли на увеличение наших потерь убитыми и ранеными. Но при чем же я тут? В моих настоятельных требованиях не было недостатка, и это все, что я мог сделать».
Вряд ли ссылки генерала Брусилова на недостаток технических средств ведения боя можно поставить в качестве несомненного оправдания за огромные потери. Упорство русских атак на ковельском направлении говорит, скорее, об отсутствии оперативной инициативы в штабе Юго-Западного фронта: выбрав один-единственный объект для ударов, русская сторона тщетно пыталась овладеть им даже тогда, когда стало ясно, что подготовленных резервов не хватит для наступления к Висле и в Карпаты. Чем надо было бы развивать прорыв к Брест-Литовску и далее, если те люди, что были подготовлены в период позиционного затишья, уже погибли в этих боях?
Тем не менее столь тяжелые потери в объективном отношении все-таки имеют оправдание. Именно Первая мировая война стала конфликтом, в котором средства обороны неизмеримо превосходили по своей мощи средства атаки. Поэтому наступающая сторона несла несравненно большие потери, нежели обороняющаяся, в условиях того «позиционного тупика», в котором с конца 1915 года застыл Русский фронт. В случае тактического прорыва оборонительных рубежей обороняющийся терял много людей пленными, но убитыми – гораздо меньше. Единственный выход был в достижении наступающей стороной оперативного прорыва и развертывания его в стратегический прорыв. Однако этого в позиционной борьбе ни одна из сторон так и не сумела добиться.
Примерно подобное соотношение потерь было свойственно и Западному фронту в кампании 1916 года. Так, в Битве на Сомме только в первый день наступления 1 июля по новому стилю британские войска потеряли пятьдесят семь тысяч человек, из коих – почти двадцать тысяч убитыми. Британский историк пишет об этом: «Более тяжелого поражения британская корона не знала со времен Гастингса». Причина этих потерь – атака той неприятельской оборонительной системы, что строилась и совершенствовалась не один месяц.
Битва на Сомме – наступательная операция англо-французов на Западном фронте по преодолению глубокоэшелонированной обороны германцев – проходила в то же самое время, что и наступление армий русского Юго-Западного фронта на Восточном фронте в ковельском направлении. За четыре с половиной месяца наступления, несмотря на высокую обеспеченность техническими средствами ведения боя (вплоть до танков на втором этапе операции) и доблесть английских солдат и офицеров, англо-французы потеряли восемьсот тысяч человек. Потери немцев – триста пятьдесят тысяч, в том числе – сто тысяч пленными. Приблизительно то же самое соотношение потерь, что и в войсках ген. А. А. Брусилова.
Конечно, можно сказать, что русские все-таки ударили по австрийцам, а не по немцам, качественный потенциал войск которых был выше, нежели у австро-венгров. Но ведь Луцкий прорыв и застопорился только тогда, когда на всех важнейших направлениях наступления русских войск появились германские части. В то же время только за лето 1916 года, невзирая на ожесточенные бои под Верденом и особенно на Сомме, немцы перебросили на Восточный фронт не менее десяти дивизий из Франции. А каковы результаты? Если русский Юго-Западный фронт продвинулся вперед на 30 – 100 километров по фронту шириной в 450 километров, то англичане прошли в глубь удерживаемой немцами территории лишь на десять километров по тридцатикилометровому фронту в ширину.
Можно сказать, что австрийские укрепленные позиции были хуже немецких во Франции. И это также верно. Но ведь и англо-французы имели гораздо более мощное техническое обеспечение своей операции. В количестве тяжелых орудий на Сомме и на Юго-Западном фронте разница была десятикратной: 168 против 1700. Опять-таки, англичане не испытывали нужды в боеприпасах, подобно русским.
И, что, наверное, самое главное, никто не подвергает сомнению доблесть британских солдат и офицеров. Здесь достаточно вспомнить, что Англия дала своим вооруженным силам более двух миллионов добровольцев, что в 1916 году на фронте находились почти исключительно добровольцы, и, наконец, что двенадцать с половиной дивизий, что дали Западному фронту британские доминионы, также состояли из добровольцев.
Суть проблемы вовсе не в неумении генералитета стран Антанты или непобедимости немцев, а в том самом «позиционном тупике», что образовался на всех фронтах Первой мировой войны потому, что оборона в боевом отношении оказалась несравненно сильнее наступления. Именно этот факт вынуждал наступающую сторону платить за успех громадной кровью даже при надлежащем артиллерийском обеспечении операции. Как абсолютно справедливо говорит английский исследователь, «в 1916 году немецкая оборона на Западном фронте не могла быть преодолена никакими средствами, имевшимися в распоряжении генералов союзных армий. До тех пор пока не будут найдены какие-то средства обеспечения пехоты более тесным огневым сопровождением, масштабы потерь будут огромными. Другим решением этой проблемы было бы прекратить войну совсем».
Сибирский летучий санитарный отряд
Остается только добавить, что так же непреодолимо немецкая оборона была выстроена и на Восточном фронте. Именно поэтому остановился Брусиловский прорыв и захлебнулся удар армий Западного фронта ген. А. Е. Эверта под Барановичами. Единственной альтернативой, на наш взгляд, могло стать только «раскачивание» неприятельской обороны перманентными переносами направления главного удара, как только предыдущее такое направление оказывалось бы под защитой сильной германской группировки. Это и львовское направление по директиве Ставки от 27 мая. Это и перегруппировка сил в 9-ю армию ген. П. А. Лечицкого, против которой не хватало немецких частей. Это и своевременное использование вступления в войну Румынии на стороне Антанты 14 августа.
Вдобавок, возможно, следовало в максимальной степени использовать кавалерию не в качестве ударной группы, а в качестве средства развития прорыва обороны противника в глубину. Отсутствие развития Луцкого прорыва наряду со стремлением штаба Юго-Западного фронта и лично главкоюза ген. А. А. Брусилова наступать именно на ковельском направлении привело к незавершенности операции и чрезмерным потерям. В любом случае на то, чтобы «заткнуть все дыры», у немцев не хватило бы войск. Ведь ожесточенные бои шли и на Сомме, и под Верденом, и в Италии, и под Барановичами, а в войну собиралась вступить и Румыния. Однако ни на одном из фронтов это преимущество не было использовано, хотя именно русский Юго-Западный фронт своим блестящим тактическим прорывом получил наибольшие возможности для того, чтобы переломить хребет вооруженным силам Центральных держав.
Так или иначе, русские людские потери кампании 1916 года имели массу важных последствий для дальнейшего развития событий. Во-первых, обескровившие армии Юго-Западного фронта громадные потери не внесли существенного изменения в общее стратегическое положение Восточного фронта, в связи с чем В. Н. Доманевский, генерал-эмигрант, считал, что «наступления в 1916 году обратились в прелюдию марта и ноября 1917 года». Ему вторит и ген. А. С. Лукомский, начальник 32-й пехотной дивизии, дравшейся в составе Юго-Западного фронта: «Неудача операции лета 1916 года имела своим последствием не только то, что этим затягивалась вся кампания, но кровопролитные бои этого периода дурно отразились и на моральном состоянии войск». В свою очередь, будущий военный министр Временного правительства ген. А. И. Верховский вообще считал, что «мы могли кончить войну в этот год, однако понесли «огромные, ни с чем не сообразные потери».
Во-вторых, гибель подготовленных за зиму солдат и офицеров, призванных в Вооруженные Силы после провальной кампании 1915 года, означала, что продвижение вперед, на запад, будет вновь, как и в 1914 году, подпитываться наспех подготовленными резервами. Вряд ли такая позиция была выходом из ситуации, однако в России почему-то не делали разницы между перволинейными и второочередными дивизиями, между кадровыми и ополченскими полками. Почти не делали, полагая, что раз поставленная задача должна быть выполнена любой ценой, вне зависимости от цены победы на данном участке фронта.
Бесспорно, удавшийся прорыв на Ковель должен был бы образовать громадную «прореху» в австро-германской обороне. Должны были бы перейти в наступление и армии Западного фронта ген. А. Е. Эверта. А в случае удачного продвижения вперед на очереди стояли и войска Северного фронта ген. А. Н. Куропаткина (в августе – Н. В. Рузского). Но ведь всего этого можно было бы добиться ударом на ином участке Юго-Западного фронта. На том, что был наименее укреплен, менее насыщен германскими дивизиями, имел бы больший диапазон альтернатив в отношении развития прорыва.
Однако, как бы в насмешку, русское командование предпочитало преодолевать оборону врага по линии наибольшего сопротивления. И это – после выдающейся победы! Примерно то же самое произойдет и в 1945 году, когда после ослепительной Висло-Одерской наступательной операции советское командование бросилось на штурм Берлина в лоб, через Зееловские высоты, хотя наступление армий 1-го Украинского фронта предоставляло куда большие успехи при гораздо меньших потерях. Правда, в 1945 году, в отличие от 1916 года, дело закончилось победой, а не отражением атак нашей стороны, но какова была цена.
Итак, цена кровью войск за победу Брусиловского прорыва была ни с чем не сообразна, да вдобавок победы в ударной армии фактически закончились уже в июне, хотя атаки продолжались еще три месяца. Впрочем, уроки были учтены: так, на Совещании высшего командного состава в Ставке 17 декабря 1916 года было признано, что напрасные потери только подрывают мобилизационные возможности Российской империи, уже и так близкие к исчерпанию. Признавалось, что необходимо «крайне внимательно относиться к операциям, дабы не было излишних потерь… нельзя операции производить там, где это невыгодно в тактическом и артиллерийском отношениях… как бы ни было выгодно направление удара в стратегическом отношении».
Главным следствием исхода кампании 1916 года стал воспринятый российским социумом заведомо неверный и несправедливый тезис о решительном подрыве престижа и авторитета существующей государственной власти в смысле обеспечения конечной победы в войне. Если в 1915 году поражения Действующей армии объяснялись недостатками техники и боеприпасов, и войска, все отлично понимавшие, тем не менее дрались с полной верой в конечный успех, то в 1916 году было практически все, а победа вновь ускользнула из рук. И речь здесь идет не о победе на поле боя вообще, а о диалектическом соотношении победы, платы за нее, а также видимой перспективы конечного благоприятного исхода войны. Неверие в командиров вызвало сомнения в возможности достижения победы под эгидой существующей верховной власти, которая в описываемый период была авторитарно-монархической и возглавлялась императором Николаем II.
Из книги В схватке с «волчьими стаями». Эсминцы США: война в Атлантике автора Роско ТеодорИтоги Влияние анархономики на вашем рынке в будущем утвердится и усилится под влиянием нескольких факторов. Емкость и мощность компьютеров возрастет. Более распространенным станет и мобильное подключение к интернету.В результате появятся более эффективные способы
Из книги Другая хронология катастрофы 1941. Падение "сталинских соколов" автора Солонин Марк СемёновичИтоги Значение Корейской войны оказалось колоссальным. Соединенные Штаты оказались вовлеченными в войну на Азиатском материке. Они сражались в обычной войне с китайцами, имевшими неисчерпаемые людские ресурсы, значительно превосходившие возможности США. Никогда ранее
Из книги Крылья Сикорского автора Катышев Геннадий ИвановичИтоги операции 1. Потери в корабляхАРГЕНТИНА Крейсер «Генерал Бельграно» + ПЛ «Санта Фе» ++ Патр. катер «Ислас Мальвинас» ++ Патр. катер «Рио Игуасу» + Транспорт «Рио Каркарана» + Транспорт «Ислас де Лос Эстадос» + Транспорт «Монсумен» выбросился на берег, поднят, но списан
Из книги Жить в России автора Заборов Александр ВладимировичНекоторые итоги К концу лета 1944 года подводная война практически завершилась. Немецкие лодки оказались совершенно неспособны перерезать коммуникации, идущие из Америки к новому фронту в Европе. Огромное количество транспортов, необходимое для нормального снабжения
Из книги Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921 автора Иконников-Галицкий Анджей1.6. Итоги и обсуждение В самом начале четвёртой главы мы обсудили некоторые характерные особенности боевых действий в Прибалтике. Сейчас же я хочу обратить внимание читателя на две примечательные черты в изображении и восприятии истории этих событий. Летом 41-го среди
Из книги В поисках Эльдорадо автора Медведев Иван Анатольевич Из книги Русская мафия 1991–2014. Новейшая история бандитской России автора Карышев Валерий Из книги Крах плана «Барбаросса». Том II [Сорванный блицкриг] автора Гланц Дэвид МИтоги Снесарев был поставлен во главе Академии как раз тогда, когда разворачивалось деникинское наступление на Москву. Наступление закончилось катастрофой; белые откатились к Белгороду и Харькову. В ноябре 1919 года Деникин назначил своего недруга Врангеля командующим
Из книги автораИтоги Продолжавшаяся два года и десять месяцев первая английская кругосветная экспедиция стала самым выгодным коммерческим предприятием в истории мореплавания. Елизавета I и другие пайщики получили 4700 % прибыли на вложенный капитал. Стоимость привезенных Дрейком
Из книги автораИтоги в МВД Выступая на коллегии ГУ МВД по Москве, посвященной итогам работы полиции в 2013 году, глава МВД РФ Владимир Колокольцев жестко раскритиковал действия стражей порядка. Оказалось, что, добившись в целом неплохих результатов в своей работе, они занимались и
Из книги автораГлава 10 Итоги Когда 22 июня 1941 г. германский вермахт устремился на восток на Советский Союз, приступив к реализации плана «Барбаросса», рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, его генералы, большинство немцев и значительная часть населения стран Запада ожидали скорой