Уголовно правовая охрана общественных отношений. Информационная безопасность как объект уголовно-правовой охраны

В теории уголовного права встречаются различные понятия с использованием термина "объект", среди которых наиболее часто используются следующие: объект преступления, объект уголовно-правовой охраны: объект уголовно-правового регулирования; объект (преступного) посягательства; объект уголовно-правовых отношений Петрова Г. Объект уголовно-правового отношения// Уголовное право.- 2003.-№ 2.- С.28..

Указанные понятия имеют между собой тесную и непосредственную связь, некоторые из них в литературе признаются даже синонимами. В ряде случаев происходит их смешение, путаница Кригер Г. А. Борьба с хищениями социалистического имуще-ства. - М., 1965 - С.45.. Однако мы полагаем, что в уголовном праве в силу его социальной специфики (регулирование максимального уровня ограничений правового статуса личности) необходимо четкое определение понятий, а в данном случае - соответствующее разграничение отмеченных тех из них, которые сопрягаются с термином "объект" - с тем чтобы не допускать смешения данных понятий.

Самым распространенным понятием является понятие "объект преступления". Об этом может свидетельствовать то обстоятельство, что в юридических словарях и энциклопедиях, учебных пособиях и учебниках, а также в монографической литературе раскрывается преимущественно именно это понятие, а не какое-либо другое из указанных выше. Целенаправленное осмысление понятия "объект преступления" началось еще в XIX в. Так Н.С. Таганцев полагал, что объектом преступления всегда является юридическая норма в ее реальном бытии. По мнению В.М. Хвостова, правонарушительное деяние направлено "против права", и в этой связи оно должно расцениваться как "деяние, подрывающее авторитет права и государства и потому имеющее общественный характер" Хвостов В.М. Общая теория права. Элементарный очерк. - М., 1914.- С. 138.. Несколько по-иному считал А.Д. Марголин, который отмечал, что "преступление - это в сущности а) посягательство на правоохраняемые интересы отдельных лиц, граждан, б) общества и в) государства" Марголин А. Д. Из области уголовного права. Киев. 1907. -С. 138..

В советском уголовном праве под объектом преступления понимались социалистические общественные отношения. Причем эта позиция определялась как общепризнанная Коржанский Н. И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны - М., 1980.- С.13.. Вместе с тем в советский период были и иные мнения по отдельным аспектам объекта преступления. Так А.А. Пионтковский, например, утверждал, что всякое преступление, совершенное в нашей стране, прямо или косвенно посягает на общественные отношения социалистического общества и что объектом преступления могут быть любые общественные отношения, охраняемые социалистическим уголовным законом Пионтковокйй А. А. Учение о преступлении. - М., 1961. -С. 132 Курс советского уголовного права. Часть Общая. - М., 1970. Т. 2.- С. 111., но в ряде случаев непосредственным объектом преступления могут быть не общественные отношения, а имущество, физическое лицо (гражданин) Курс советского уголовного права. Часть Общая. - М., 1970. Т. 2.- С. 116., продукты сельского хозяйства, инвентарь, урожай на корню Курс советского уголовного права Часть Особенная. - М., 1970. Т. 4. -С. 318..

На наш взгляд, использование термина "общественные отношения" для обозначения объекта преступления не совсем точно. Дело в том, что общественные отношения сами по себе определяются прежде всего поведением, действиями его участников, и в этом смысле понимание объекта как реальности, на которое направлены действия людей, как сами действия, на наш взгляд, неправильно, поскольку получается определенная тавтология. Это, во-первых. Во-вторых, указанная словесная конструкция утяжеляет понятие объекта преступления. Нам ближе в связи с изложенным позиция, согласно которой объект - это "те блага (интересы), на которые посягает преступное деяние и которое охраняется уголовным законом" Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть - М., 1999.- С. 159.. Вместе с тем данное определение требует уточнения, в частности, можно указать на то, что, строго говоря, на интересы (блага) посягает все же не деяние, а деятель (преступник); кроме того, здесь неоправданно смешиваются понятия объекта преступления и объекта уголовно-правовой охраны.

Мы полагаем, что под объектом преступления следует понимать социальные интересы и блага, регулируемые нормами права, на которые посягает преступник, причиняя им реальный ущерб, предусмотренный уголовным законодательством.

Следующее понятие - объект уголовно-правовой охраны. Эти два понятия (объект преступления и объект уголовно-правовой охраны) в юридической литературе нередко смешиваются и используются как взаимозаменяемые. Однако это не так, хотя сразу надо оговориться, различие не такое уж и сильное. Социальные интересы и блага, являющиеся объектом преступления, безусловно являются и объектом уголовно-правовой охраны, поскольку посягательство на них карается уголовным наказанием в соответствии с уголовным законом. При этом сфера уголовно-правовой охраны достаточно широка - она определяется рамками действующего уголовного законодательства, а именно, теми нормами, которые включены в Уголовный кодекс Российской Федерации. Что же касается объекта преступления, то его сфера ограничена (по сравнению с объектом уголовно-правовой охраны) - это те общественные отношения, которым причинен или причиняется вред в данный момент. Затрагивая эти вопросы, Н.И. Коржанский справедливо отмечает: "Объект уголовно-правовой охраны - это то общественное отношение, которое поставлено под охрану уголовного закона, но которое преступному изменению еще не подвергалось; непосредственный объект преступления - это то общественное отношение, которое уже подверглось преступному изменению в конкретном случае посягательства на объект уголовно-правовой охраны" Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М., 1980.- С. 19..

Отличие, таким образом, состоит в том, что объект преступления сопряжен с реальными действиями, реальными физическими лицами, реальными общественными отношениями, то есть здесь имеет место материальное воплощение правонарушения, а обьект уголовно-правовой охраны сопряжен также и с предполагаемой сферой общественных отношений, охраняемой государством посредством установления уголовной ответственности, которая, в свою очередь, закрепляется в уголовном законодательстве. По своему объему объект уголовно-правовой охраны несравненно шире, чем объект преступления, поскольку в реальности работают далеко не все уголовно-правовые нормы, однако все они так или иначе связаны с функцией уголовно-правовой охраны и соответственно охватывают объект уголовно-правовой охраны. Когда совершается преступление, то объект преступления можно расценивать как новое качественное состояние отдельной части объекта уголовно-правовой охраны.

Изложенное дает основание для определения объекта уголовно-правовой охраны как социальные интересы и блага, которым уже причинен, причиняется или может быть причинен вред, предусмотренный уголовным законодательством.

Понятие объекта уголовно-правового регулирования вытекает из общепризнанного понятия объекта правового регулирования вообще - таковым являются общественные отношения в целом Российская юридическая энциклопедия / Главный редактор Сухарев А.Я. - М, 1999. -С. 783. (вот здесь термин "общественные отношения" безусловно оправдан). Применительно к конкретным отраслям права в правовых науках принято использовать термин "предмет правового регулирования", поскольку отдельные отрасли права регулируют лишь ограниченную сферу общественных отношений, и здесь вполне обоснованно вступает в силу общепризнанная логическая связь между объектом и предметом как общего и частного, в нашем случае - между объектом правового регулирования вообще и предметом уголовно-правового регулирования как части общеправового регулирования, в нашем случае - уголовно-правового регулирования.

Исходя из сказанного и принимая сложившиеся преобладающие воззрения по данному вопросу, мы можем определить объект (предмет) уголовно-правового регулирования как часть общественных отношений, регулируемых уголовным законодательством.

Объект (преступного) посягательства как самостоятельное понятие в уголовно-правовой литературе встречается крайне редко. Чаще всего оно используется как синоним понятия объекта преступления. Иногда встречается понятие "объект посягательства преступлений" Общая теория государства и права. Академический курс. Т 2. Теория права/Отв. редактор Марченко М.Н. М., 1998. - С 59.. Так Ю.А. Демидов, говоря об объекте посягательства, употребляет для его обозначения понятие "объекта преступления"" Демидов Ю. А Юридическая и моральная оценка преступлений / Советское государство и право. - 1970. -№ 2.- С. 91.. Как нам представляется, между понятием "преступное посягательство" и "преступление" имеется определенное различие (можно говорить, например, о том, что преступное посягательство несет в себе некоторый смысл неоконченного деяния; этого понятия не признает законодатель), однако мы полагаем, что эти различия не столь существенные, и в этой связи мы полагаем возможным соответственно считать понятие объекта преступного посягательства взаимозаменяемым с понятием объекта преступления.

Понятие "объект уголовно-правовых отношений", на наш взгляд, незаслуженно обойдено вниманием в уголовно-правовой литературе. И это при том, что более общее понятие - "уголовно-правовые отношения" - находит определенное освещение, что вполне понятно, учитывая высокую значимость его в теории уголовного права. Кроме того, необходимо иметь в виду, что понятие "объект (предмет) уголовно-правового регулирования" имеет, как будет показано, непосредственную связь с понятием "уголовно-правовые отношения" (ранее указывали на то, что все рассматриваемые здесь дефиниции во многом, хотя и в разной степени, взаимообусловлены) Георгиевский Э.В. Объект преступления: теоретический анализ: Автореф. дис....канд. юрид. наук. СПб., 1999. - 20 с..

По мнению B.C. Нерсесянца, правовое отношение - это "требуемая реализуемой нормой права форма взаимоотношений субъектов права в процессе приобретения и использования ими конкретно-определенного субъективного права либо создания или исполнения конкретно-определенной юридической обязанности Нерсесянц B.C. Теория права и государства. - М.. 2001. -С. 232-233.. Несколько по-иному трактует это понятие Ю.И. Гревцов: "Правовое отношение есть специфическая форма социального взаимодействия субъектов права с целью реализации интересов и достижения результата, предусмотренного законом или не противоречащего закону, а также иным источникам права" Гревцов Ю.И. Правовое отношение и осуществление права. Л., 1987. -С. 82..

Однако в теории права понятие правоотношения чаще всего обозначается как один из видов общественных отношений, регулируемых нормами права и характеризуемых наличием взаимных прав и обязанностей участников правоотношения Рассказов П.П., Жинкин А В. Упоров И В. Теория права. - Краснодар, 2000. С. 58.. Такая позиция является доминирующей в современной российской теории права, и мы полагаем возможным принять именно эту дефиницию. Что касается определений B.C. Нерсесянца и Ю.И. Гревцова, то как представляется, в них отражаются отдельные характеристики правоотношения, которые сами по себе не вызывают возражений, однако они не показывают, по нашему мнению, сущности правоотношений, которые нельзя отрывать от понятия общественных отношений, поскольку здесь имеется совершенно очевидное соотношение общего и частного, целого и части.

Изложенное дает основание для определения понятия уголовно-правовых отношений. По мнению А.А. Чистякова, под ними нужно понимать фактически существующие общественные отношения, урегулированные нормами уголовного закона Чистяков А.А. "Нетипичные" уголовно-правовые отношения//Про-блемы уголовной ответственности и наказания. - Рязани, 1997. - С. 21.. Такого рода позиция является доминирующей в теории уголовного права. Замечание мы можем сделать лишь технического характера. Как нам представляется, в данном случае термин "фактически существующие" является лишним, поскольку общественные отношения по своей сути как раз и предполагают реальность существования, материальность воплощения взаимосвязей между людьми. В остальном же принимаем эту точку зрения и полагаем под уголовно-правовыми отношениями общественные отношения, регулируемые нормами уголовного законодательства.

В уголовно-правовой теории сложились два основных подхода к определению объекта правоотношений. Первый из них заключается в том, что объект правоотношения - это то, на что направлено само правоотношение; второй подход заключается в том, что объект правоотношения - это то, по поводу чего складываются правоотношения. В литературе указывается, что достаточно обоснован лишь первый подход, так как действительный объект правоотношения может быть определен лишь в системе "субъект-объект" (где в качестве субъекта может выступать не только каждая из сторон правового отношения, но и правоотношение в целом), то есть лишь как такое социальное явление, ради желаемого воздействия на которое как норма, так и правоотношение направляют действие людей Прохоров B.C., Кропачев Н М., Табаргаев А.Н. Механизм уголовно-правового регулирования норма, правоотношение, ответственность. - Красноярск, 1989.- С. 118..

Анализируя эту точку зрения, Г.П. Новоселов отмечает, что "само отношение предстает перед нами как отношение субъекта и объекта", и при этом "каждая сторона в данном случае выступает как самостоятельный, хотя и связанный с другим, элемент отношения. Ни о каком отношении участников к чему-то - отношению в целом или объекту, не являющемуся участником, здесь речи идти не может. Зато она может и должна идти, в частности, о том, в чем суть такой активности в общественном отношении или правоотношении и кто именно способен выполнять в них роль субъекта и объекта. Не останавливаясь подробно на решении этих вопросов применительно к правоотношению, заметим, что разграничение в нем участников на субъект и объект правоотношения следует ставить в зависимость не от наличия субъективных юридических прав или обязанностей, а от того, какие виды поведения ими предполагаются: право или обязанность совершить активное поведение или, напротив, воздержаться от его совершения" Новоселов Г П. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты. - М., Норма. 2001. -С. 150..

Здесь, как нам представляется, затрагивается принципиальный момент в соотношении объект-субъект уголовного правоотношения. Мы не можем согласиться с позицией Г.П. Новоселова о том, что объект уголовно-правового отношения может быть "участником" правоотношения. В литературе по теории права общепризнанно, и мы с этим солидарны, что участники правоотношений вполне определенно отделяются от объекта правоотношений Проблемы общей теории права и государства/Под ред. Нерсесянца В.С. - М., Норма. 2001.- С 367..

По мнению А.В. Мицкевича, под объектом правового отношения следует понимать "материальные и духовные блага, предоставлением и исполнением которых удовлетворяются интересы управомоченной стороны правоотношения" Там же.- С. 382.. При этом уточняет, что объектом правоотношения могут выступать не только действия, но и их результат.

Следует заметить, что личность как объект уголовного правоотношения в теории советского уголовного права не признавалась. Эту позицию занимают многие ученые-криминалисты и в настоящее время. Вместе с тем ряд авторов полагают, что человек может выступать в роли объекта уголовного правоотношения. Так, А.И. Сантапов, обосновывая этот тезис, пишет, что уголовное правоотношение -- это "отношение личной ответственности, отношение воздействия государства на личность совершившего общественно опасное деяние. В личных же отношения каждый из субъектов правоотношения является одновременно и объектом, иначе не было бы такого взаимоотношения, которое характерно для любого общественного отношения... преступник в одном отношении может быть субъектом (его отношение к государству), а е другом - объектом (отношение государства к нему)" Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности. -Л., Юрлитиздат. 1983.- С. 38..

А.С. Шабуров полагает понимать под объектом правоотношения "то реальное благо, на использование или охрану которого направлены субъективные права и юридические обязанности" Теория государства и права / Под ред. Корельского В.М. и Перевалова В.Д.. - М., Бек. 1997. - С. 349.. По мнению этого автора, объектом правоотношения могут быть и "разнообразные предметы, например жилые помещения" Там же. С. 350.. Приведем еще точку зрения В.Г. Смирнова -- по его мнению, под объектом уголовно-правового отношения следует считать "действия, способные привести к достижению различных, но внутренне единых целей наказания" Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Л., Юрлитиздат. 1965. - С. 164..

Как видно, разброс мнений достаточно широкий. На наш взгляд, применительно к уголовному праву нельзя дать однозначное определение объекта уголовного правоотношения, поскольку нормами уголовного права регулируются отношения не одного порядка. В своей основе это, конечно же, отношения между государством и преступником в связи с совершением последним общественно опасного деяния. Однако помимо этого, нормы уголовного права регулируют отношения, связанные с совершением общественно полезного деяния (обоснованный риск, необходимая оборона, крайняя необходимость и др.). В свою очередь, общественное опасное деяние может быть преступлением, а может не быть преступлением, например, в случае невменяемости деятеля (ст. 21 УК РФ) или недостижения деятелем возраста уголовной ответственности (ст. 21 УК РФ) - здесь объект уголовного правоотношения видоизменяется.

С учетом изложенного мы полагаем необходимым объект уголовного правоотношения в порядке раскрытия определения этого понятия разделить на следующие составляющие:

1) социальные и материальные ценности и блага, закрепляемые нормами права, посягательство на которые запрещено и соответственно влечет применение мер уголовного наказания или мер принудительного лечения, предусмотренных уголовным законодательством;

2) материальный, физический и иной вред, причиненный в результате социально полезных действий, подпадающих под признаки объективной стороны общественно опасных деяний, предусмотренных Особенной частью уголовного права.

В первом случае, как видно из изложенных выше соображений, объект уголовно-правовых отношений практически совпадает с понятиям объекта преступления. Такая точка зрения находит поддержку в юридической литературе Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления. - М., Норма. 2001. - С. 158.. При этом мы придерживаемся точки зрения, согласно которой объектом уголовно-правового отношения (объекта преступления) может быть только реальное посягательство, реальный ущерб социальным и материальным ценностям и благам (в этом отличие, как мы отмечали, от объекта уголовно-правовой охраны).

Во втором случае имеет место принципиально новый подход в раскрытии содержания объекта уголовно-правовых отношений. Дело в том, что к социально полезным действиям, предусмотренным уголовным законом, исключающим преступность деяния, по нашему убеждению, следует включить отнюдь не все обстоятельства, исключающие преступность деяния, а именно: необходимую оборону (ст. 37 УК РФ), причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 33 УК РФ), крайнюю необходимость (ст. 39 УК РФ) и обоснованный риск (ст. 41 УК РФ).

Действия, совершаемые под физическим или психическим принуждением (ст. 40 УК РФ), однозначно не могут расцениваться как социально полезное деяние. Что же касается исполнения приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ), то мы также не склонны считать эти действия социально полезными, хотя здесь, безусловно, имеются определенные вопросы, однако они выходят за рамки предмета данной работы. Таким образом, объектом, по поводу которого государство регулирует отношения (уголовно-правовые отношения) во втором случае, должны быть не социальные ценности и блага, а именно вред, причиненный указанными выше действиями, исключающими преступность деяния, поскольку именно на вред направлены действия как деятеля, так и государства, которое в данном случае исключает преступность деяния.

Представленные в юридической литературе позиции относительно того, что персональные данные являются объектом уголовно-правовой охраны, весьма неоднозначны.

Объект уголовно-правовой охраны довольно часто определяют через понятие охраняемых общественных отношений, которым в результате совершения преступления может быть причинён вред.

Это достаточно устоявшаяся в уголовно-правовой доктрине позиция . При этом серьёзных различий между объектом уголовно-правовой охраны и объектом преступления не проводится.

Так, Е.К. Каиржанов полагал, что объект уголовно-правовой охраны и объект преступления по объёму понятий совпадают между собой .

Н.И. Коржанский полагает, что различие между указанными понятиями заключается только в наличии или отсутствии преступного посягательства. Объект уголовно-правовой охраны - то общественное отношение, которое поставлено под защиту уголовного закона, но которое преступному изменению не подвергалось. А в отличие от этого, объект преступления - то общественное отношение, которое уже подвергалось преступному изменению .

Между тем, в научном сообществе уже сложились прямо противоположные мнения, в соответствии с которыми указанные понятия объекта уголовно-правовой охраны и объекта преступления являются неравнозначными.

Так, Л.Д. Гаухман пишет, что «понятие «объект уголовно-правовой охраны» и «объект преступления» - понятия неодинаковые по своему значению, даже несмотря на то, что в основе их обоих лежит категория «общественные отношения». Первое даёт лишь общее представление о круге общественных отношений, защищаемых уголовным законом, имеет

общесоциальное значение. Второе имеет уголовно-правовое значение, так

как характеризует элемент состава преступления» .

В литературе подчёркивается также, что «объект уголовно-правовой охраны возникает с момента вступления в силу уголовного закона, охраняющего общественные отношения, объект же преступления - с момента совершения преступления» .

Е.А. Корякина полагает, что «объект уголовно-правовой охраны» и «объект преступления» - нетождественные понятия. Под объектом уголовно­правовой охраны следует понимать не общественные отношения, а блага и интересы, охраняемые уголовным законом. Объект отдельного преступления - блага и интересы, в отношении которых осуществлено преступное посягательство или была создана угроза такого посягательства» .

Р.В. Закомолдин указывает, что «объект уголовно-правовой охраны представлен наиболее значимыми общественными отношениями, является первичным по отношению к объекту преступления, поскольку деяние не будет преступным, если оно посягает на объект, который не охраняется уголовным законом. Следовательно, объект уголовно-правовой охраны существует независимо от того, было ли совершено преступное посягательство или нет, в отличие от объекта преступления, который возникает только по факту совершения общественно опасного деяния» .

Следует признать тот факт, что объект уголовно-правовой охраны действительно является самостоятельным понятием, отличным по объёму от понятия объекта преступления, поскольку последний относится к виновно совершённому общественно опасному деянию, запрещённому уголовным законом под угрозой наказания.

Объект же уголовно-правовой охраны сам по себе подчёркивает повышенную охрану тех или иных общественных
отношений, благ и законных интересов, гарантируя, что государство обеспечит надлежащий правоохранительный механизм, направленный на применение мер ответственности за преступные посягательства на этот объект. Отсюда можно сделать вывод, что понятие объекта уголовно­правовой охраны функционально и генетически связывается с понятием объекта особой охраны, закрепляя законодательную возможность возникновения охранительных правоотношений в случае совершения преступного посягательства.

Следовательно, говоря об уголовно-правовой охране конкретного объекта, необходимо понимать, что речь идёт не об объекте конкретно совершённого общественно опасного деяния, а системе правоотношений, которые подлежат уголовно-правовой охране в силу особой опасности преступных посягательств в отношении них.

Персональные данные, являясь особым видом информации, представляют собой во многих случаях необходимое условие реализации субъектом тех или иных прав и свобод, поскольку субъект, вступая в правоотношение, должен идентифицировать себя, «выделить», «обособить» от всех остальных участников. Поскольку отношения, связанные с установленным законом оборотом персональных данных могут подвергаться серьёзным опасностям, то общественные отношения по обороту персональных данных могут рассматриваться в качестве объекта уголовно­правовой охраны.

Обоснование уголовно-правовой охраны персональных данных не может обойтись и без ответа на вопрос о том, что же в таком случае является объектом соответствующих преступных посягательств. В этой связи довольно интересной представляется позиция Г.П. Новоселова, который полагает, что «в качестве конструктивного признака понятия объекта преступления обычно усматривается одновременно и то, что нарушается преступлением, и то, что подвергается воздействию в процессе его совершения, и то, что изменяется в результате такого воздействия, и то, что
требует своей уголовно-правовой охраны, и, наконец, то, что терпит вред». Однако он указывает, что «каждая из этих характеристик важна по-своему и отображает только отдельную сторону данного явления» .

Кроме того, при обосновании того, что же входит в понятие объекта преступления, автор указывает, что «объектом любого преступления выступают люди, которые в одних случаях выступают в качестве отдельных физических лиц, в других - как некоторого рода множество лиц, имеющих или не имеющих статус юридического лица, в-третьих - как социум (общество)» .

Представляется, что если человек является объектом преступления, то в этой связи неприкосновенность его персональных данных приобретает серьёзное значение, а наличие уголовно-правовых норм об ответственности даёт основание говорить о том, что правовая охрана персональных данных имеет обособленный, «повышенный» характер. При этом сами персональные данные необходимо, на наш взгляд, рассматривать в некоторых случаях и как предмет преступных посягательств, поскольку с их помощью и осуществляются сами преступные посягательства.

Говоря о современном состоянии уголовно-правовой охраны персональных данных, следует отметить, что на сегодняшний день с момента введения в действие Федерального закона «О персональных данных» правоприменительная практика пошла по пути квалификации преступных посягательств в отношении персональных данных по нескольким статьям Особенной части Уголовного кодекса РФ.

В то же время, ни одна норма Особенной части, из подлежащих применению в подобных случаях при совершении преступлений, не содержит положения, в каком именно контексте следует охранять персональные данные. Это следует из того, что нормы Особенной части об ответственности за преступные посягательства на персональные данные
носят бланкетный характер, и в самом уголовном законе не раскрывается, какие категории персональных данных подлежат охране. Кроме того, персональные данные, подпадая под различные правовые режимы безопасности, носят настолько межотраслевой характер, что вопрос об уголовно-правовой охране персональных данных в каждом конкретном случае ставится в зависимость от разновидности персональных данных, их содержания, а также запретов и ограничений, которые в данном конкретном деле были в отношении них установлены.

Между тем, понимание механизма уголовно-правовой охраны, сущности оснований привлечения виновных лиц к уголовной ответственности имеет важное практическое значение, поскольку практика показывает, что правоприменители не всегда руководствуются обоснованной логикой в вопросах квалификации и назначения наказания за соответствующие преступления, посягающие на персональные данные.

Анализ уголовных дел о преступлениях, посягающих на персональные данные, показал, что деяния виновных лиц квалифицируются по нескольким статьям Особенной части УК РФ. Подавляющее большинство из изученных уголовных дел возбуждались и расследовались по ст. 137 УК РФ - нарушение неприкосновенности частной жизни. Кроме того, деяния квалифицировались по ст. 183 (незаконное получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну).

Так, приговором мирового судьи Ленинского округа г. Тюмени Г. Был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 137 УК РФ. Судом было установлено, что летом 2013 года Г. После ссоры со своей знакомой создал в социальной сети «Вконтакте» её поддельную страницу, на которой выложил фотографии девушки в обнажённом и полуобнажённом виде. Спустя некоторое время, в той же социальной сети он создал ещё одну страницу от имени девушки, где к её откровенным фото
добавил номера телефонов и статус с предложениями услуг интимного характера .

В другом уголовном деле, Ноябрьский городской суд Ямало- Ненецкого автономного округа признал виновным П., бывшего специалиста по обучению отдела розничного рынка фиксированного бизнеса филиала ОАО «Мобильные ТелеСистемы», в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 183 УК РФ. Было установлено, что в декабре 2013 года П. с помощью своего коллеги получил персональные данные абонентов и отправил их со своего электронного адреса на электронный адрес знакомого. За эту услугу сотрудник филиала ОАО «МТС» получил 5000 рублей .

В некоторых случаях правоприменительная практика квалифицирует действия по незаконному собиранию или распространению персональных данных, составляющих личную и (или) семейную тайну, по совокупности со ст. 272 УК РФ. Так, в отношении жительницы Калуги В. было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 137 и ч. 1 ст. 272 УК РФ, поскольку она в июне 2010 года узнала логин и пароль от личной страницы своего знакомого на сайте «Одноклассники». Используя логин и пароль, В. зашла на его страницу, где ознакомилась со входящими и исходящими сообщениями и, используя сервис сайта «Одноклассники», переслала их копии без согласия мужчины его знакомой. Кроме того, впоследствии В., зайдя на личную страницу потерпевшего, изменила сведения о частной жизни в графе «статус» на его личной странице, а также удалила его фотографию, сведения о друзьях и знакомых 183 .

При этом нам не встретилось ни одного уголовного дела с обвинительным приговором, в котором действия виновного были бы квалифицированы по совокупности ст. 183 и ст. 272 УК РФ.

В большинстве указанных случаев правоприменительные органы не в полной мере соотносят объект посягательства с реальными последствиями посягательства или направленностью умысла виновного лица на совершение преступления. Поэтому в одних случаях квалификация содеянного происходит по одной из указанных норм Особенной части УК РФ, а в других - по двум нормам. Очевидно, что эта проблема порождена отсутствием единства в понимании сущности объекта охраны, а также оснований такой охраны. Таким образом, возникает необходимость анализа норм выявленных статей Особенной части на предмет объекта уголовно-правовой охраны, который они закрепляют.

Статья 137 УК РФ посвящена охране неприкосновенности частной жизни, что и указывается большинством исследователей как основной непосредственный объект преступления, предусмотренного данной нормой. При этом право на неприкосновенность частной жизни является неотъемлемым и неотчуждаемым, гарантированным Конституцией РФ. В этой связи справедливо высказывание И.Л. Петрухина, в соответствии с которым сложная юридическая ситуация заключается в том, что «потребность в личной жизни лежит за пределами права, но последнее выражает, закрепляет эту потребность и обеспечивает её удовлетворение» .

В комментарии к Уголовному кодексу РФ под редакцией А.И. Рарога указывается, что «объектом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 137 УК РФ является конституционное право на неприкосновенность частной жизни» . В комментарии к Уголовному кодексу РФ под редакцией В.Т. Томина и В.В. Сверчкова указывается, что «основным объектом преступного посягательства в данном случае выступают общественные отношения,
складывающиеся по поводу реализации конституционного принципа неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны, а факультативными объектами могут быть честь, достоинство и доброе имя человека» . В комментарии к Уголовному кодексу РФ под ред. А.В. Бриллиантова авторы обращают внимание, что «общественные отношения, складывающиеся по поводу реализации данного конституционного права, составляют основной объект рассматриваемого состава преступления» .

В литературе также высказывается мнение, что объектом данного преступления является общественное отношение, при котором ни одно лицо без волеизъявления другого лица не имеет права вторгаться в его частную жизнь в форме собирания или распространения сведений о нём . В свою очередь, Н.И. Пикуров указывает, что «определение объекта уголовно­правовой охраны, а точнее, границ частной жизни, в данном случае представляет наибольшую сложность» .

Некоторые авторы указывают, что «строгого определения частной жизни нет не только в Конституции РФ, но и в международных актах, относящихся к данной сфере. Но даже в отсутствие легальных дефиниций сложно отрицать наличие тесной связи между понятиями «частная жизнь» и «персональные данные» .

В то же время, если обратиться к содержанию статьи 137 УК РФ, то можно обнаружить, что право на неприкосновенность частной жизни, которое подлежит в данном случае уголовно-правовой охране, охраняется в контексте личной и семейной тайны. Такая формулировка, в принципе,
следует из положений ст. 23 Конституции РФ, которая как раз и подразумевает под реализацией права на неприкосновенность частной жизни право определять объём информации, который будет составлять личную и семейную тайну человека.

О понятии «тайна» в литературе ведётся множество споров. Некоторые исследователи указывают, что общеправовое определение понятия тайны в российском законодательстве отсутствует. Связано это с межотраслевым характером института тайны в российской правовой системе. Так, в одной из своих работ А. Кибальник и И. Соломоненко, формулируя определение тайны в уголовном праве, указывают, что применительно к уголовно-правовой охране под ней следует понимать сведения (информацию), доступ к которой ограничен в соответствии с положениями федерального законодательства, и за несанкционированное нарушение конфиденциальности которых установлена уголовная ответственность 191 .

B. А. Мазуров, выделяя общие признаки различных видов тайн в российском законодательстве, определяет тайну как «охраняемые государством конфиденциальные сведения в области социально- политической, экономической, военной и частной жизни граждан, незаконное получение, разглашение, использование которых создаёт угрозу причинения вреда правам и законным интересам граждан, общества, государства и влечёт за собой ответственность виновных лиц в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации» .

C. Г. Селезнёва, раскрывая понятие «тайна», указывает, что «тайна предполагает не просто информацию, а её определённое состояние, правовой режим. При этом информация скрывается постольку, поскольку неблагоприятным образом может повлиять на мотивацию поступков, на
поведение и мнение других субъектов. Защищая эти сведения, мы защищаем, прежде всего себя» 193 .

И.В. Бондарь под тайной понимает «представленную в нематериальной форме или на физических носителях и имеющую потенциальную духовно-нравственную, этическую, коммерческую либо иную общественно-значимую ценность информацию, известную или доверенную ограниченному кругу лиц, доступ к которой ограничен действующим федеральным законодательством, в связи с чем её владелец либо иной обладатель принимает необходимые меры к охране её конфиденциальности, разглашение которой влечёт применение мер юридической ответственности» .

А.В. Серебренникова справедливо, на наш взгляд, указывает, что «законодатель вполне обоснованно использует понятие «тайна» для разграничения степени конфиденциальности информации, без использования данного термина трудно бы было доказать, в чём заключается общественная опасность действий, если виновное лицо разглашает сведения, которые не являются тайной» .

По существу, тайна определяется как информация, совокупность сведений, в отношении которой установлен правовой режим, предполагающий в силу её уязвимости набор ограничений и запретов в целях обеспечения её охраны. Следует согласиться с тем, что тайна - всегда ограничение свободного потока информации, а потому в зависимости от вида охраняемой информации можно вводить в правовой оборот различные виды тайн, в том числе личную и семейную тайну, охране которых посвящена ст. 137 УК РФ. Кроме того, сохранение определённой информации в тайне
подчёркивает её повышенную ценность для субъекта и свидетельствует о том, что это есть не что иное, как нематериальное благо.

Понятия «личная» и «семейная» тайна в юридической науке также определяются по-разному.

Большинство авторов ставят знак тождества между понятиями «неприкосновенность частной жизни» и «личная и семейная тайна», определяя, что неприкосновенность частной жизни зависит от соблюдения режима тайны сведений, которые являются ценными для субъекта, и разглашение которых для него может иметь неотвратимые негативные последствия. Так, И.А. Юрченко определяет, что «информация, относящаяся к тайне, является таковой, в первую очередь, поскольку сам субъект отнёс её к данному виду» . В свою очередь, сам субъект определяет, что такая информация является неприкосновенной.

В.Е. Трофимова указывает, что «под личной тайной следует понимать охраняемые уголовным законом сведения (информация), отражающие особо важные стороны частной жизни лица, который придаёт им конфиденциальный характер. Под семейной тайной следует понимать охраняемые уголовным законом сведения, отражающие особо важные стороны частной жизни нескольких лиц (двух или более), находящихся друг

с другом в семейных отношениях, которые придают им конфиденциальный

характер» .

Пономарева Ю.В. полагает, что «понятия «личная тайна» и «семейная тайна» являются весьма абстрактными в российском законодательстве, что позволяет многим исследователям включать в них совершенно неожиданные содержательные моменты. Например, данные понятия являются смежными с иными понятиями, такими, как «персональные данные», «тайна усыновления», «тайна переписки», «тайна телефонных переговоров». По
сути, личная тайна определяется как информация о личной, бытовой, интимной сферах жизни субъекта, в которые включается достаточно широкий и слабо очерченный перечень сведений. Отсутствие чёткого законодательного регулирования указанных понятий свидетельствует о серьёзном правовом пробеле» .

Таким образом, личная и семейная тайна по своему содержанию раскрывают право на неприкосновенность частной жизни. Но при этом, на наш взгляд, тайна является не набором сведений, а правовым режимом, устанавливающим совокупность ограничений и запретов в отношении набора сведений. Отсюда очевидна функциональная связь между личной и семейной тайной как правовым режимом ограничения свободного распространения персональных данных и самими персональными данными, в отношении которых этот режим со стороны конкретного субъекта может быть установлен.

О режимном характере личной и семейной тайны, как и любого вида тайны, в том числе, в отношении персональной информации, говорит, в частности, А.А. Ефремов, указывая, что «тайна является не только конфиденциальной информацией, но и правовым режимом информации» . Следовательно, уголовно-правовая охрана персональных данных в контексте применительно к личной и семейной тайне будет зависеть от того, входят ли указанные данные в режим личной и семейной тайны или нет.

Кроме того, «режимный характер правовой охраны» в отношении личной и семейной тайны подтверждается позицией Конституционного Суда РФ, выраженной в Определении от 28.06.2012 №1253-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Супруна Михаила Николаевича на нарушение его конституционных прав статьёй 137 Уголовного кодекса Российской Федерации»: «Право на неприкосновенность
частной жизни, личную и семейную тайну означает предоставленную человеку и гарантированную государством возможность контролировать информацию о самом себе, препятствовать разглашению сведений личного, интимного характера... Соответственно, лишь само лицо вправе определить, какие именно сведения, имеющие отношение к его частной жизни, должны оставаться в тайне, а потому и сбор, хранение, использование и распространение такой информации, не доверенной никому, не допускается без согласия данного лица, как того требует Конституция Российской Федерации» .

Уголовно-правовой охране других видов тайны посвящена статья 183 УК РФ. Как указывается в литературе, статья 183 Уголовного кодекса РФ посвящена уголовно-правовой охране охраняемой законом экономически значимой информации, составляющей соответствующий вид тайны - коммерческой, налоговой или банковской. Так, преступление, предусмотренное ст. 183 УК РФ, посягает на сохранность сведений, которые выступают в качестве предмета преступления и в отношении которых существует режим их конфиденциальности . Г.А. Русанов полагает, что «непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 183 УК РФ, являются общественные отношения, обеспечивающие право на сохранность коммерческой, налоговой и банковской тайны» .

Признавая, что решающим в обосновании сущности объекта преступления является всё же сложившаяся система общественных отношений, мы будем исходить из того, что объектом данного преступления действительно являются общественные отношения, но связанные с обеспечением конфиденциальности сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну в целях реализации мер безопасности
сложившейся экономической системы. Конфиденциальность указанного вида информации необходима, поскольку это обеспечивает устойчивость делового оборота при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности, а также безопасность субъектов торгового оборота.

Общественная опасность данного вида посягательства на указанные виды конфиденциальной, охраняемой законом информации вполне очевидна. Б.В. Волженкин писал, что «развитие свободного предпринимательства и связанной с ним конкуренции настоятельно требует правового обеспечения защиты информации, представляющей коммерческую ценность, разглашение которой может причинить вред субъектам экономической деятельности» . Следовательно, информация, подпадающая под понятие коммерческой, налоговой и банковской тайны, является важнейшей составляющей в механизме охраны сложившейся системы экономических правоотношений.

Применительно к ст. 183 УК РФ, персональные данные могут охраняться лишь в том случае, если эти сведения представляют собой коммерческую, налоговую или банковскую тайну, то есть в отношении них установлен режим ограничений и запретов, связанных с тем, что разглашение такой информации может быть экономически небезопасным для хозяйствующего субъекта.

Понятие коммерческой тайны законодательно закреплено в Федеральном законе «О коммерческой тайне», при этом необходимо подчеркнуть, что данный нормативный акт различает между собой понятия «коммерческая тайна» и «информация, составляющая коммерческую тайну. Так, в ст. 3 под коммерческой тайной понимается режим конфиденциальности информации, позволяющий её обладателю при существующих или возможных обстоятельствах увеличить доходы, избежать неоправданных расходов, сохранить положение на рынке товаров, работ, услуг или получить иную коммерческую выгоду. Информацию,
составляющую коммерческую тайну, закон определяет следующим образом: «Сведения любого характера (производственные, технические, экономические, организационные и другие), в том числе о результатах интеллектуальной деятельности в научно-технической сфере, а также сведения о способах осуществления профессиональной деятельности, которые имеют действительную или потенциальную коммерческую ценность в силу неизвестности их третьим лицам, к которым у третьих лиц нет свободного доступа на законном основании и в отношении которых обладателем таких сведений введён режим коммерческой тайны .

Как видим, законодатель достаточно подробно описал признаки, по которым ту или иную информацию следует относить к коммерческой тайне. Представляется, что логика законодателя при описании данных понятий вполне очевидна - тайна действительно является правовым режимом, накладывающим определённые ограничения и запреты на свободный доступ такой информации; при определении же понятия информации, составляющей коммерческую тайну, законодатель исходит из признаков, по которым можно обличить данный вид сведений. Таким образом, можно определить, что тайна применительно к коммерческой тайне устанавливает правовой режим, а понятие информации несёт в себе содержательный аспект сведений, которые должны подпадать под режим коммерческой тайны.

В коммерческом обороте персональные данные нередко подпадают под режим коммерческой тайны. В некоторых случаях, совпадение правовых режимов, действующих в отношении той или иной информации, на практике может вызывать определённые проблемы в правоприменении. Так, в целях исполнения Федерального закона «О противодействии коррупции» Правительством РФ был принят соответствующий пакет подзаконных актов, который предусматривал, что ряд должностных лиц компаний с государственным участием (созданных для выполнения задач, поставленных перед Правительством РФ) обязаны (по аналогии с государственными

Федеральный закон «О коммерческой тайне» от 29.07.2004 №98-ФЗ // СЗ РФ. 2004. №32. Ст. 3283.

служащими и лицами, замещающими государственные должности) ежегодно публиковать в открытом доступе сведения об имуществе, а также о доходах и обязательствах имущественного характера . Однако Постановлением Правительства РФ от 25.03.2015 N°276 2 θ 8 в указанный нормативный акт были внесены существенные изменения, и главы двадцати трёх подконтрольных государству акционерных обществ и члены их семей исключены из перечня лиц, обязанных публиковать сведения имущественного характера в открытом доступе. Таким образом, лица, которые по своему правовому статусу, по существу, были приравнены к государственным служащим, перестали нести бремя отчётности перед общественностью. Средства массовой информации связывали такое изменение с тем, что акты Правительства нарушали режим коммерческой тайны в отношении такой информации: «Само наличие государства в качестве акционера не меняет статус компании как коммерческой структуры. При этом, топ-менеджмент госкомпаний обязан предоставлять данные в Правительство РФ, но они являются в том числе коммерческой тайной» .

По данному вопросу существуют и другие мнения: «Сравнение с коммерческой тайной некорректно, так как сделать выводы о бизнес- процессах на базе подобной информации нельзя. Скорее, это можно считать персональными данными (с соответствующими правовым режим - прим.), но тогда не понятно, в чём заключается разница между компаниями с госучастием и, например, госкорпорациями, как «Ростех» и ВЭБ» .

Представляется, что отнесение той или иной совокупности персональных данных к коммерческой тайне должно быть обоснованным с
позиций обеспечения безопасности наиболее важных охраняемых систем в государстве и с позиций соблюдения баланса частных и публичных интересов. Безусловно, сведения о доходах и расходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера в отношении лиц, являющихся работниками или топ-менеджерами компаний с государственным участием, представляют собой персональные данные и, по общему правилу, отнесение их к той или иной разновидности тайны (в том числе и коммерческой) должно определяться самими субъектами. Но статус компании, которая обеспечивает выполнение публичных интересов и финансируется за счёт средств государственного бюджета, обусловливает и специальные меры социальной ответственности в отношении топ-менеджеров и работников данной компании, так как возможные злоупотребления и хищения с их стороны могут угрожать всей системе общественных отношений и интересам государства, а не только отдельно взятой компании. Исходя из этого, запреты и ограничения, которые были установлены в отношении топ-менеджеров компаний с государственным участием, по нашему мнению, были мало связаны с содержанием коммерческой тайны и обеспечивали публичные интересы государства в большей мере, чем в настоящее время.

Анализ уголовных дел с квалификацией преступного деяния по ст. 183 УК РФ, где предметом выступали персональные данные, показал, что чаще всего режим коммерческой тайны в таких случаях нарушается в отношении следующего вида персональных данных:

1. Персональные данные клиентов коммерческих фирм, которые постоянно или временно поддерживают связь с коммерческой организацией и пользуются услугами (работами) данной организации;

2. Персональные данные физических лиц - партнёров коммерческой организации, которые на паритетных или иных началах сотрудничают с организацией.

3. Персональные данные третьих лиц, которые прямо или косвенно могут влиять на конкурентоспособность организации в торговом обороте.

Очевидно, что все эти указанные виды персональных данных обладают для организации важнейшим признаком, позволяющим устанавливать в отношении них режим коммерческой тайны, - они помогают организации периодически или постоянно извлекать прибыль, избегать неоправданных расходов или же получать иную выгоду имущественного характера и именно поэтому являются особо ценными. С другой стороны, персональные данные, подпадающие под режим коммерческой тайны, могут содержать в себе сведения, которые, помимо всего прочего, ещё и составляют личную или семейную тайну.

В литературе высказывается мнение, что «клиентские базы коммерческих организаций, которые, главным образом, состоят из персональных данных клиентов, охраняются уголовным законом и подпадают под режим коммерческой тайны только в том случае, если в отношении них введён такой режим и при этом предпринимаются все усилия для того, чтобы эта информация не была доступна третьим лицам. Если же злоумышленник совершил посягательство на данную информацию, то он подлежит уголовной ответственности по ст. 183 УК РФ» . Следует констатировать, что судебно-следственная практика восприняла данную позицию, и незаконное отчуждение клиентских баз действительно квалифицируется по ст. 183 УК.

Так, приговором Октябрьского районного суда г. Новосибирска П. и К. были признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 183 УК РФ. Судом было установлено, что у П., исполняющей обязанности руководителя отдела оптовых и розничных продаж, и К., менеджера региональных продаж, работающих в организации,
осуществляющей предпринимательскую деятельность по оптовой торговле, возник умысел на незаконное использование клиентской базы организации, в которой они осуществляли свою деятельность. С целью совершения преступления они создали коммерческую организацию, в которой заняли руководящие должности. Для ведения хозяйственных операций ими была установлена на персональный компьютер клиентская база их первоначального места работы, которая была им доверена в связи со служебной деятельностью. Осуществляя деятельность по торговле керамическими изделиями и посудой, П. и К., таким образом, заключали договоры купли-продажи с лицами, являвшимися клиентами организации - их прежнего места работы. Таким образом, П. и К. незаконно воспользовались сведениями, составляющими коммерческую тайну .

Кроме того, В.Г. Степанов-Егиянц предлагает относить к персональным данным, подпадающим под режим коммерческой тайны, в том числе и логины и пароли (учётно-регистрационные данные) абонентов организации, необходимые для доступа в интернет, но только в том случае, если они отнесены потерпевшей организацией к коммерческой тайне 211 .

Представляется, что любая клиентская база коммерческой организации или индивидуального предпринимателя, содержащая персональные данные лиц, которые пользовались услугами или работами указанных субъектов хозяйственной деятельности, подпадает под режим коммерческой тайны независимо от соблюдения или несоблюдения данным субъектом правил и режима коммерческой тайны. Это связано, в первую очередь, с тем, что такой режим в виде ограничений и запретов устанавливается законом с целью обеспечения безопасности экономической деятельности субъектов, осуществляющих извлечение прибыли. Продажа, передача или иное неправомерное использование клиентской базы
хозяйствующего субъекта в любом случае влечёт за собой причинение ущерба его интересам, так как «уход» клиентов означает отток капитала, «уход» дохода, удаление возможности получить какую-либо иную выгоду имущественного характера. Таким образом, полагаем, что режим коммерческой тайны в отношении клиентских баз коммерческих организаций распространяется в силу установленных законодательных признаков.

Понятие банковской тайны, как и любой иной охраняемой законом тайны, установлен в действующем законодательстве. В частности, статья 26 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» устанавливает, что кредитная организация, Банк России, организация, осуществляющая функции по обязательному страхованию вкладов, гарантируют тайну об операциях, о счетах и вкладах своих клиентов и корреспондентов. Все служащие кредитной организации обязаны хранить тайну об операциях, о счетах и вкладах своих клиентов и корреспондентов, а также об иных сведениях, устанавливаемых кредитной организацией, если это не противоречит федеральному закону . Режимный характер банковской тайны выражается в системе ограничений и запретов, предусмотренных этой же статьёй федерального закона. Так, установлено, что справки о состоянии счетов физических лиц могут выдаваться, например, органам предварительного следствия по делам, находящимся в их производстве, только при наличии согласия руководителя следственного органа; по запросу суда в рамках рассмотрения гражданского или уголовного дела; в случае проверки в соответствии с Федеральным законом «О противодействии коррупции сведений о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера указанных категорий граждан и т.д.

Кроме того, о режимности банковской тайны можно судить, исходя из того, что она относится к одному из видов профессиональной тайны,
отнесённой в соответствии с Указом Президента РФ от 06.03.1997 №188 к перечню сведений конфиденциального характера .

В литературе также ведутся множественные споры о том, к какому виду конфиденциальной информации следует относить сведения, составляющие банковскую тайну. Так, одни исследователи полагают, что «банковскую тайну необходимо относить к разновидности коммерческой тайны, поскольку это напрямую следует из Указа Президента» . Другие относят банковскую тайну к конфиденциальной информации юридических лиц наряду со служебной и коммерческой тайной . Третьи предлагают считать банковскую тайну в качестве самостоятельной разновидности конфиденциальной информации .

По нашему мнению, банковская тайна, вытекая из содержания законодательно установленных ограничений и запретов в отношении конкретного вида информации, обладает специфическим характером, позволяющим говорить о самостоятельном характере режимности данной информации. Такая специфичность связана с тем, что под режим банковской тайны подпадают сведения о банковских счетах, операциях, вкладах, которые не могут свободно распространяться в гражданском обороте в силу социальной значимости этой информации для граждан и организаций. Именно поэтому система ограничений и запретов в отношении указанных сведений позволяет говорить о самостоятельном правовом режиме банковской тайны.

С позиций уголовно-правовой охраны, нарушение режима банковской тайны влечёт установление различных мер юридической ответственности, в
том числе и уголовной. На наш взгляд, информацию о банковских счетах и вкладах, а также любую другую информацию банковского характера применительно к гражданину можно отнести к разновидности персональных данных. Соответственно, они будут являться персональными данными, подпадающими под правовой режим банковской тайны и подлежать уголовно-правовой охране по ст. 183 Уголовного кодекса РФ.

Режимный характер банковской тайны, в то же время, в некоторых случаях может создавать правовые препятствия в реализации других важных элементов действующей законности и правопорядка, поскольку с использованием правовых ограничений и запретов на свободное распространение данного вида информации может быть связана невозможность пресечения различного рода мошеннических действий.

В связи с этим высказывается мнение о том, что необходимо смягчить правовой режим ограничений и запретов, установленный банковской тайной, путём введения правовой нормы о возможности обмена банковской информацией при расследовании и пресечении случаев кибермошенничеств с неправомерным использованием персональных данных, входящих в структуру банковской информации. Кроме того, в средствах массовой информации указывается, что на практике обмен банковской информацией фактически уже существует, однако осуществляется незаконно .

Полагаем, что при обсуждении целесообразности введения подобной нормы в законодательство Российской Федерации следует исходить из принципа достаточной необходимости для ограничения действия сразу нескольких правовых институтов: с одной стороны, правового режима банковской тайны, а с другой - правового режима конфиденциальности персональных данных. Оба указанных режима в подобных правоотношениях являются объектами повышенной охраны, и их нарушение может повлечь за собой нарушение большего числа правоотношений. Кроме того, факт
мошеннических действий может устанавливаться только правоохранительными органами, так как именно ими и возбуждаются уголовные дела по соответствующей квалификации. Следуя данной логике, представляется, что единственным законным механизмом обеспечить безопасность банковской информации от преступных посягательств в рамках действующих правовых режимов её конфиденциальности будет запрос правоохранительного органа, основанного на судебном решении, в связи с расследуемым уголовным делом, тем более что это положение уже содержится как в норме Федерального закона «О банках и банковской деятельности» (ст. 26), так и в нормах Федерального закона «О персональных данных» (ч. 8 ст. 14).

Кроме того, на сегодняшний день обсуждается иной механизм обеспечения защиты режима банковской тайны и конфиденциальности персональных данных через расширение перечня оснований для истребования соответствующего вида информации .

Правоприменительная практика в Российской Федерации, по существу, признаёт, что если персональные данные входили в состав сведений, составляющих банковскую тайну, то в данном случае, в первую очередь, в уголовно-правовом смысле страдают интересы хозяйствующих субъектов.

Так, в г. Сосновый Бор Ленинградской области был вынесен приговор экономисту отдела по работе с физическими лицами банка «Таврический», признанного виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 183 УК РФ. Судом в ходе рассмотрения дела было установлено, что сотрудник банка в силу своего служебного положения имел доступ к конфиденциальной информации, содержащей персональные данные клиентов банка, сведения о состоянии их лицевых счетов, но был обязан обеспечивать закрытость указанной информации. Злоупотребив своим
служебным положением, в целях взыскания в свою пользу долга с гражданина он получил сведения о состоянии счёта указанного лица и предоставил их в ОМВД России г. Сосновый Бор Ленинградской области .

Необходимо понимать, что в рассматриваемом случае пострадал не только так называемый «экономический объект посягательства», но и «интересы личности гражданина», чья информация о банковском счёте была неправомерно использована. На наш взгляд, в подобных случаях персональные данные выступают объединяющей категорией между различными объектами посягательства. С одной стороны, субъект, совершая данное преступление, нарушает законодательство о банках и банковской деятельности, так как произвольное и несанкционированное использование банковской информации о гражданине запрещено законом. С другой стороны, нарушается право гражданина на сохранение в тайне сведений о нём, которые в силу закона не могут свободно распространяться.

В литературе высказывалось мнение, что «банковскую тайну необходимо отнести к разновидности тайны частной жизни» . С этим, по существу, соглашается Д.Ю. Гришмановский, указывая, что «разглашение сведений о клиенте банка, о его банковских операциях и счетах может нарушить право частной жизни» . На наш взгляд, режимом банковской тайны могут охватываться сведения, которые относятся к персональным данным, составляющим, помимо всего прочего, тайну частной жизни. Но это, скорее, исключение, частный случай, чем общее правило. Поэтому уголовно­правовая охрана персональных данных, входящих в состав информации, подпадающей под режим банковской тайны, зависит также от режимности указанной информации - от установленных ограничений и запретов, предусмотренных действующим законодательством.

Наконец, последний вид тайн, который охраняется статьёй 183 УК РФ, - это налоговая тайна. В статье 102 Налогового кодекса РФ содержится легальное определение налоговой тайны, под которой понимаются любые полученные налоговым органом, органами внутренних дел, следственными органами, органом государственное внебюджетного фонда и таможенным органом сведения о налогоплательщике, за исключением сведений: являющихся общедоступными, в том числе ставшими такими с согласия их обладателя; об идентификационном номере налогоплательщик; о нарушениях законодательства о налогах и сборах и мерах ответственности за эти нарушения и т.д. . Ограничения и запреты правового характера, которые установлены в отношении сведений, составляющих налоговую тайну, по существу, выражаются в запрете указанным в законе должностным лицам свободно передавать и распространять её. При этом Приказом МНС РФ от 03.03.2003 №БГ-3-28/96 установлен Порядок доступа к

конфиденциальной информации налоговых органов. В частности, пунктом 12 предусмотрено, что не допускается предоставление налоговыми органами баз, банков данных, архивов, списков налогоплательщиков и работников налоговых органов, содержащих конфиденциальную информацию, за исключением случаев, предусмотренных федеральным законом 223 . Таким образом, законодатель и правоприменительные органы определяют режим конфиденциальности сведений, составляющих налоговую тайну посредством установления запретительных механизмов в отношении данной информации.

Как и в предыдущих случаях, налоговая тайна представляет собой не что иное, как правовой режим информации. Но вопрос о содержании этого правового режима в научной литературе является дискуссионным.

Так, П.У. Кузнецов относит налоговую тайну к разновидности профессиональной тайны или называет её «специальным условием правового
режима профессиональной тайны» . По мнению А.В. Торшина, «в отношении налоговой тайны законодатель определяет не перечень информации или сведений, составляющих налоговую тайну, а так называемые её конфиденты, то есть физические лица и организации, которым в силу профессиональной деятельности, по договору или на ином законном основании становятся известными сведения, которые они обязаны сохранять» . Соглашаясь с ним, Е.В. Шеховцева, вместе с тем, полагает, что «при установлении режима налоговой тайны законодатель указывает в качестве её конфидентов не коммерческие организации, а соответствующие государственные органы и их должностные лица, а также привлекаемые ими специалисты и эксперты» .

Полагаем, что правовой режим налоговой тайны применительно к охране персональных данных обусловлен содержанием сведений, которые входят в это понятие. Так, сведения о состоянии счетов налогоплательщиков - физических лиц, их задолженности или переплаты по налогам и сборам с указанием идентификационных данных тоже являются персональными данными, сведениями конфиденциального характера, доступ к которым ограничен под режимом налоговой тайны. А поскольку статья 183 УК РФ посвящена, в том числе охране налоговой тайны, то на практике правоприменительные органы используют данную статью при рассмотрении дел, связанных с неправомерным использованием сведений, составляющих налоговую тайну.

В частности, кассационным определением судебной коллегии по уголовным делам Пермского краевого суда по делу №22-4187-2011 квалификация действий осуждённого К. по ч. 3 ст. 183 УК РФ была признана правомерной. Приговором суда первой инстанции было установлено, что К., будучи сотрудником инспекции Федеральной налоговой службы, имея
допуск к сведениям, составляющим налоговую тайну, и будучи предупреждённым об ответственности за разглашение указанных сведений, за вознаграждение передал сведения о налогоплательщике сотруднику УФСБ, действующему в рамках оперативно-розыскного мероприятия «контрольная закупка». В переданном информационном материале содержались сведения конфиденциального характера, в частности: персональные данные налогоплательщиков, состояние их задолженностей по налогам и сборам, а также лицевые счета .

Следует отметить, что по данным ресурса rospravosudie.com количество уголовных дел по ст. 183 УК РФ, связанное с нарушением режима налоговой тайны, а также посредством незаконного использования персональных данных, ничтожно мало по сравнению с числом преступлений, посягавших на режим коммерческой или банковской тайны.

Итак, вышеприведённый анализ показал, что преступные посягательства в отношении персональных данных по своим объектам весьма разнообразны. И это разнообразие проявляется в том, что уголовно­правовая охрана персональных данных по российскому уголовному закону обусловлена правовым режимом, под который до момента совершения соответствующего преступления подпадали персональные данные. Необходимо также отметить, что в этом контексте анализ преступлений, предусмотренных ст.ст. 137 и 183 осуществлён, исходя из сложившейся судебной практики в случае совершения преступных посягательств в отношении персональных данных.

Правовой режим определяется в научной литературе по-разному. Правовой режим определяется как «особый порядок правового регулирования, выражающийся в определённом сочетании юридических средств и создающий желаемое социальное состояние и конкретную степень благоприятности или неблагоприятности для удовлетворения интересов
субъектов права» . О.С. Родионов понимает под правовым режимом «совокупность юридических средств, устанавливаемых и обеспечиваемых государством в целях урегулирования конкретных общественных отношений путём ограничения одних и стимулирования деятельности отдельных субъектов права» .

Совокупность ограничений и запретов (так называемых правил безопасности) Н.В. Щедриным именуется «режимом безопасности». При этом к режимам мер безопасности можно, в частности, отнести: административный надзор за лицами, освобождёнными из мест лишения свободы; профилактический учёт несовершеннолетних правонарушителей; режим гостайны .

Полагаем, что следует признать позицию, в соответствии с которой правовой режим обусловливает существование системы мер-дозволений, мер-ограничений и мер-запретов в отношении конкретного вида правоотношений и по поводу конкретного объекта. В нашем случае объектом, в отношении которого применяются эти меры, будут являться персональные данные, которые по своему содержанию представляют собой информацию, подпадающую под специальные режимы ограничений и запретов.

Л.К. Терещенко определяет правовой режим информации как «объектный режим, позволяющий обеспечить комплексность воздействия посредством совокупности регулятивных, охранительных, процессуально- процедурных средств, характеризующих особое сочетание дозволений, запретов и обязываний. При этом указанный правовой режим имеет специфический объект - информацию в её нематериально-правовом смысле» . Кроме того, «различные виды тайн (личной и семейной,
коммерческой, банковской, налоговой и т.д.), как и конфиденциальность информации, необходимо рассматривать в качестве специальных правовых режимов информации, так как они предусматривают ограничение доступа; запрет на передачу третьим лицам без согласия обладателя информации; возможность, по общему правилу, обладателя информации самостоятельно решать вопрос о сохранении конфиденциальности; производный характер обязанности по сохранению конфиденциальности информации» 234 .

Подчеркнём, что тайна является именно правовым режимом, устанавливающим ограничения и запреты в отношении персональных данных, поскольку именно понятие режима подразумевает под собой систему ограничений и запретов.

Актуальность борьбы с преступлениями, которые совершаются с неправомерным использованием персональных данных, с каждым годом возрастает, поскольку в мире идёт непрерывное развитие информационных технологий, и целый комплекс прав личности в связи с этим всё труднее становится обеспечить надлежащей правовой охраной.

Трудности могут возникать при разрешении некоторых конкретных ситуаций, возникающих на практике, и чаще всего это связано с множеством правовых норм, которые могут регулировать один и тот же правовой институт, но совершенно в различных аспектах и с совершенно различными последствиями и правовыми режимами для участников правоотношений.

Проблема отграничения преступлений от иных правонарушений всегда остро формулируется в уголовном праве особенно тогда, когда появляется новый вид общественных отношений, ранее не подпадавших под уголовно-правовую охрану. Но в теории уже достаточно давно выработана позиция, согласно которой главное отличие преступления от иных правонарушений заключается в различной степени общественной опасности данных деяний. При этом общественная опасность признаётся материальным признаком преступления, раскрывающим его социальную сущность, которая определяется через:

Там же. С. 323.

1. Оценку значимости тех или иных событий;

2. Характера и объёма причинённого вреда объектами уголовно-правовой охраны;

3. Особенностей преступного деяния;

4. Особенностей пола, возраста, должностного положения субъекта .

Преступления являются наиболее опасными видами противоправных деяний, которые причиняют вред самым важным видам общественных отношений, являются основополагающими для существования всей системы государства и права. Отсюда бесспорным является положение о том, что административные правонарушения хотя и также обладают определённой общественной опасностью, которую можно оценить как по характеру, так и по степени, тем не менее, они являются менее опасными по сравнению с преступлениями .

Как указывает Е.В. Кобзева, «современное российское законодательство создаёт массу коллизионных и пробельных ситуаций, связанных с соотношением преступлений и административных правонарушений. Большая роль в их возникновении принадлежит законодательной технике. Охранительные функции уголовного и административного права не позволяют дать предпочтение какой-либо одной из них в преодолении проблем коллизионного характера. Поэтому такие коллизии необходимо всячески устранять» .

Нельзя не согласиться с таким мнением, тем более, когда законодатель осуществляет активную работу над проектом нового Кодекса РФ об административных правонарушениях .

Правовой охране персональных данных институтом административного права посвящены две статьи действующего Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, в частности:

1. Статья 13.11 «Нарушение установленного законом порядка сбора, хранения, использования или распространения информации о гражданах (персональных данных)»;

2. Статья 13.14 «Разглашение информации с ограниченным доступом».

Очевидно, что оба правонарушения связаны с нарушением определённых правил, порядка, предусмотренного действующим профильным информационным законодательством. Но для целей разграничения института административной и уголовной ответственности в отношении посягательства с использованием персональных данных следует проанализировать положения данных норм.

Статья 13.11 КоАП РФ посвящена правовой охране предусмотренного законом порядка оборота персональных данных. При этом данная норма по объективной стороне охватывает широкий спектр альтернативных действий, среди которых: сбор, хранение, использование и распространение информации о гражданах. По существу, данная норма КоАП РФ закрепляет, что установленный порядок оборота персональной информации имеет повышенную ценность для действующей системы общественных отношений и определяет, таким образом, сферу ответственности за его нарушение. Поэтому нарушение правил оборота персональных данных через любой альтернативный признак, регулируемый Федеральным законом «О персональных данных» позволяет привлекать к административной ответственности любое лицо, которое нарушило эти правила. При этом данная норма совершенно не зависит от правового режима персональных данных, правила работы с которыми могут быть потенциально нарушенными.

КоАП получил замечания по всем статьям [Электронный ресурс]: http://pravo.ru/court_report/view/125551

Статья 13.14 КоАП РФ, в свою очередь, посвящена правовой охране информации с ограниченным доступом и, по существу, предусматривает ответственность за нарушение режима безопасности информации, доступ к которой ограничен федеральным законом. Представляется логичным исключение этой нормой из состава регулирования случаев, когда разглашение такой информации влечёт уголовную ответственность, поскольку это исключает необоснованную двойную юридическую ответственность за одно и то же деяние. Именно это и было сделано законодателем в Федеральном законе «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» от 07.02.2017 N°13-Φ3, где в качестве разграничивающего признака была

добавлена формулировка в ч. 1 ст. 13.11 «если эти действия не содержат

уголовно наказуемого деяния» .

Можно прийти к выводу, что правовая охрана общественных отношений, складывающихся между субъектами по поводу установленного законом оборота персональных данных, осуществляется ситуационно, с целью охраны информационных правоотношений нежели прав и свобод человека и гражданина.

В то же время, если обратиться к положениям норм Уголовного кодекса РФ об уголовной ответственности за преступные посягательства в отношении персональных данных, то можно обнаружить, что все они осуществляют уголовно-правовую охрану личных прав человека, обеспечиваемых посредством персональных данных, исключительно сквозь призму конкретного информационно-правового режима безопасности, и нарушение такого режима, как правило, связано с нарушением правил работы с персональными данными.

Так, статья 137 УК РФ посвящена уголовно-правовой охране неприкосновенности частной жизни и запрещает под угрозой применения уголовной ответственности незаконное собирание или распространение персональных данных, составляющих личную и семейную тайну, либо распространение таких сведений. Охране подлежит не вся персональная информация, а только та, которая подпадает под правовой режим личной и семейной тайны.

Таким образом, нормы, посвящённые административной и уголовной ответственности за посягательства в отношении персональных данных, существенным образом различаются между собой, так как нормы КоАП РФ устанавливают ответственность за нарушение порядка работы с персональными данными, а нормы УК РФ - за нарушение неприкосновенности персональных данных, подпадающих под соответствующий правовой режим охраны.

В качестве рабочей гипотезы автором изначально выдвигалось предположение о том, что в системе действующих уголовно-правовых норм могли бы появиться специальные нормы, осуществляющие уголовно­правовую охрану персональных данных. Однако в процессе осуществления исследования по данной проблематике указанная гипотеза не получила своего подтверждения в связи со следующим.

Обоснование введения той или иной уголовно-правовой нормы в уголовный закон осуществляется с помощью положений, выдвинутых теорией криминализации. Как указывает А.Д. Антонов, «криминализация, являясь главной составляющей уголовно-правовой политики, представляет собой «объявление общественно опасных деяний преступлением» . Именно теория криминализации вырабатывает основания и принципы появления в уголовном законе новых норм, осуществляющих охрану соответствующих объектов.

В литературе на сегодняшний день нет единства мнений по поводу того, каким образом осуществляется криминализация соответствующих деяний в качестве преступных. Об этом ведётся множество научных дискуссий.

Так, Н.А. Лопашенко полагает, что «криминализация деяний должна исходить из причин, оснований и принципов. При этом в качестве основания рассматривается существование общественно опасного поведения, которое требует уголовно-правового запрета» .

А.И. Коробеев большое внимание уделяет основаниям криминализации, выделяя из них следующие:

«1. Юридико-криминологические основания (степень общественной опасности; распространённость и типичность деяний; динамика деяний с учётом порождающих причин и условий; возможность воздействия на них уголовно-правовыми средствами при отсутствии возможности борьбы иными мерами, а также возможности системы уголовной юстиции);

2. Социально-экономические основания (причиняемый деяниями ущерб; отсутствие негативных последствий уголовно-правового запрета; наличие материальных ресурсов для его реализации);

3. Социально-психологические основания (уровень общественного правосознания и психологии; исторические традиции)» .

А.Д. Антонов предлагает аналогичную систему оснований криминализации, однако, представляет несколько иное содержание тех же групп оснований .

Полагаем, что следует согласиться с выделением указанных выше нескольких групп оснований криминализации соответствующих деяний, поскольку уголовно-правовая охрана соответствующих отношений должна осуществляться при наличии объективных предпосылок. Криминализация не
может иметь под собой только одно основание, так как преступное деяние наносит ущерб всей системе общественных отношений.

Немаловажным фактором при обосновании криминализации соответствующего деяния является отсутствие её избыточности вследствие введения новой уголовно-правовой нормы в действие, как и достаточность криминализации. «Беспробельность» и «неизбыточность» криминализации называются А.Д. Антоновым «системными принципами криминализации». В качестве примера избыточной криминализации автор приводит содержание ст. 213 УК РФ (на тот момент понятие хулиганства включало в себя нарушение общественного порядка, сопровождающееся уничтожением или повреждением чужого имущества), пока как ч. 1 ст. 167 УК РФ уже предусматривает уголовную ответственность за умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества .

Если в целях проверки изначально выдвинутой рабочей гипотезы о том, что преступные посягательств в отношении персональных данных нуждаются в криминализации, произвести анализ с позиций теории криминализации, то можно прийти к ряду выводов.

Во-первых, ранее мы уже обосновывали, что посягательства в отношении персональных данных имеют высокую степень общественной опасности, поскольку, с одной стороны, нарушают не только право на неприкосновенность частной жизни, но и ряд других конституционных прав. Во-вторых, в последние годы преступные посягательства в отношении персональных данных только усиливают динамику. Как показывает статистика, всё большее число лиц становятся потерпевшими вследствие похищения их персональных данных, а также жертвами иных преступлений, которые были совершены посредством незаконного использования персональных данных. В-третьих, преступные посягательства в отношении персональных данных наносят серьёзный ущерб не только самим субъектами
персональных данных, но и всей системе общественных отношений. Кроме того, введение мер уголовно-правового воздействия на преступные посягательства в отношении персональных данных упорядочивает систему общественных отношений по поводу законного их оборота и использования.

В то же время, нами было установлено, что персональные данные могут подпадать под различные правовые режимы конфиденциальности (личной и семейной тайны, коммерческой тайны, банковской тайны, налоговой тайны). Вследствие этого, опасность угрожает только той разновидности персональных данных, которые являются конфиденциальными - сохранение тех или иных сведений в тайне является залогом сохранения системы общественных отношений.

При введении специальной уголовно-правовой охраны преступных посягательств в отношении персональных данных неизбежно возникает избыточность криминализации. Это, в первую очередь, связано с тем, что соответствующие правовые режимы конфиденциальности персональных данных уже подпадают под уголовно-правовое воздействие посредством соответствующих норм Уголовного кодекса РФ (ст. 137, ст. 183).

Кроме того, представляется, что была бы необоснованной и неоправданной криминализация таких посягательств в отношении персональных данных, которые бы не нарушали соответствующего режима их конфиденциальности - выше мы установили, что достаточно большой объём персональных данных может не подпадать под ограниченный доступ в случаях, установленных законом. Между тем, общественная опасность для таких деяний в уголовно-правовом смысле отсутствует, а нарушение правил работы с персональными данными уже является объектом охраны со стороны норм административного права (ст. 13.11 и ст. 13.14).

Таким образом, выделение специальной нормы, посвящённой уголовной ответственности за преступные посягательств в отношении персональных данных с позиций теории криминализации являлось бы
нецелесообразным и говорило бы об избыточности уголовно-правового регулирования.

Правовой режим персональных данных является решающим фактором в обосновании их уголовно-правовой охраны. Ранее мы рассматривали вопрос о том, что режимный характер информационных правоотношений обусловлен, во многом, тем, что законодательство Российской Федерации устанавливает специальные правовые ограничения и запреты в отношении различных видов информации. Следовательно, охранительное уголовное правоотношение (которое принято рассматривать как один из этапов уголовно-правового воздействия ) в отношении персональных данных не может возникнуть, если не нарушено правило безопасности (ограничение или запрет), установленное специальным правовым режимом персональных данных - режимом личной или семейной тайны, режимом коммерческой, банковской, налоговой тайны. Это и объясняет тот факт, что уголовно-правовая охрана персональных данных осуществляется в рамках установленных законом режимов тайн.

ПРАВОСУДИЕ И СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

Правосудие как объект уголовно-правовой охраны

МАКСИМОВ Сергей Владимирович,

доцент кафедры уголовного права и криминологии Ульяновского государственного университета, кандидат юридических наук

Отправной точкой для характеристики преступных посягательств, позволяющей дать оценку их социально-политической сущности, традиционно служит объект уголовно-правовой охраны. Отношение законодателя к тем или иным общественным отношениям исторически изменчиво, его можно проследить по иерархии ценностей, защищаемых уголовным законом.

Правосудие как объект уголовно-правовой охраны представляет собой сложный феномен, не имеющий материальной формы, однако объективно существующий в рамках общественных отношений, опосредованных нормами права. Преступное воздействие на него может быть оказано разными способами. Наиболее опасным следует считать тот, при котором наряду с интересами правосудия наносится урон иным объектам уголовно-правовой охраны, в частности интересам личности. Такие преступления называются двух-объектными.

Определение объекта преступлений против правосудия предполагает уяснение сути хотя и взаимосвя-заных между собой, но различных по содержанию понятий: судебная власть, судопроизводство, правосудие. Они являются исходной базой для установления круга общественных отношений, охраняемых уголовным правом1.

1 См.: ДворянсковИ. В., Друзин А. И.,Кур-банов М. М., Чучаев А. И. Правосудие как

Понятие «судебная власть» шире понятия «правосудие», поскольку включает и иные действия, не относящиеся к правосудию (судебный контроль за оперативно-розыскной деятельностью, предварительное расследование и др.).

Преступления против правосудия во всех случаях посягают и на судебную власть. Интересы последней выступают родовым объектом данного вида преступлений, ведь судебная власть является одной из ветвей государственной власти, которая обеспечивается уголовно-правовой охраной (разд. X УК РФ). Как отмечает Н. В. Витрук, «судебные органы, не подменяя законодательные и исполнительные органы государственной власти, являются эффективным элементом в механизме сдержек и противовесов, разрешая конфликты между ними и другими субъектами общественных отношений на основе конституции и закона»2.

Правильное установление видового объекта преступлений против правосудия имеет большое значение для отграничения преступлений против правосудия от иных преступлений, также посягающих на государственную власть, в частности преступлений против интересов государственной службы, службы в органах местного самоуправления и преступлений против порядка управления3.

объект уголовно-правовой охраны (проблемы законодательной регламентации, теории и практики). Махачкала, 2003. С. 8.

2 Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебное конституционное право и процесс. М., 1998. С. 11.

3 См.: Преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. М., 2005. С. 37.

Правосудие является основной, но не единственной функцией судебной власти, осуществляемой ее органами - судами, судьями, наделяемыми соответствующими полномочиями в порядке, установленном Конституцией РФ и Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации». Сущность правосудия состоит в рассмотрении отнесенных к компетенции судов правовых конфликтов и принятии решений, имеющих общеобязательное значение и подлежащих в необходимых случаях исполнению с применением государственного при-нуждения4.

Понятие «судопроизводство (судебный процесс)» также шире понятия «правосудие», поскольку охватывает не только деятельность судов по рассмотрению и разрешению дел, отнесенных к их ведению, но и действия других субъектов, которые реализуют свои права и обязанности, вступают в процессуальные отношения с судом, органами дознания, предварительного следствия и прокуратуры. Кроме того, судопроизводство выступает способом осуществления правосудия и в связи с этим не может рассматриваться в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны.

В. А. Телегина верно указывает, что социально-правовая ценность правосудия заключается в том, что, с одной стороны, оно является средством достижения законности, правопорядка и справедливости, выступает надежным механизмом защиты общества в целом и каждого человека в отдельности от нарушения прав и административного произвола, а с другой - защищает государство от действий, ставящих под угрозу его единство, целостность и безопасность5.

4 См.: Российская юридическая энциклопедия. М., 1999. С. 762.

5 См.: Телегина В. А. Правосудие как соци-

ально-правовая ценность (вопросы теории):

дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2006. С. 9.

Правосудие всегда наделялось высоким авторитетом и рассматривалось обществом как особая функция власти, осуществляемая лицами, чья справедливость не должна вызывать сомнений. Высочайшее предназначение правосудия подчеркнуто в ст. 18 Конституции РФ, где сказано, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием.

Таким образом, правосудие нацелено на комплексное обеспечение широкого круга общественных отношений, но при этом само нуждается в уголовно-правовой охране.

Согласимся с И. В. Дворянсковым в том, что правосудие, безусловно, нельзя рассматривать как самодостаточную ценность, а нужно исходить из его институциональной и функциональной способности разрешать социальные конфликты, быть подлинным гарантом стабильности и законности. Этот же посыл лежит в основе создания уголовно-правовых механизмов охраны с тем, чтобы поддерживать именно то состояние и качество работы органов правосудия, которое отвечало бы социальным ожиданиям6.

Исходя из обозначенной в ст. 2 УК РФ триады ценностей («личность-общество-государство») правосудие рассматривается законодателем как разновидность государственной деятельности, а преступления против правосудия - как посягательства в отношении государственной власти.

УК РФ содержит большое количество норм, нацеленных на защиту

6 См.: Дворянсков И. В. К вопросу об адекватности уголовно-правовой охраны правосудия // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: матер. V междунар. науч.-практ. конф. 24-25 января 2008 г. М., 2008. С. 415.

интересов правосудия. Основная их часть сгруппирована в гл. 31 УК РФ, где правосудие выступает основным непосредственным объектом. В других главах УК РФ правосудие является дополнительным либо факультативным непосредственным объектом, т. е. охраняется наравне с иными общественными отношениями, которые выступают в качестве основного непосредственного объекта (например, в ст. 157, ч. 2 ст. 169 УК РФ и др.).

Уголовное законодательство ряда зарубежных стран также обособляет посягательства против правосудия. Так, в УК Республики Польша существует гл. 30 «Преступления против правосудия», в УК Швейцарии - разд. 17 «Преступления и проступки против правосудия», в УК Испании - разд. 20 «Преступления против судебной власти», в УК Австрии - разд. 21 «Преступные деяния против правосудия».

В качестве самостоятельного видового или родового объекта уголовно-правовой охраны выделяют в своих уголовных кодексах правосудие и страны бывшего Союза ССР.

Уголовно-правовая охрана правосудия осуществляется путем криминализации, во-первых, случаев существенного отклонения субъекта от своих процессуальных функций или невыполнения обязанностей, связанных с реализацией процессуальных актов, и, во-вторых, случаев воспрепятствования осуществлению подобных функций и обязанностей, в том числе в виде понуждения (принуждения) носителей таковых к поведению, мешающему решению задач правосудия7.

Таким образом, воздействовать на правосудие как объект уголовно-правовой охраны можно как изнутри, так и извне. В первом случае посягательство на объект осуществляется самим участником охраняемого законом общественного отно-

7 См.: Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. Общая характеристика и классификация. Волгоград, 2004. С. 17.

шения, который не выполняет или ненадлежащим образом выполняет возложенные на него обязанности. Такое причинение вреда характерно для преступлений со специальным субъектом. Во втором случае вред причиняется лицом, которое не является субъектом нарушаемого общественного отношения.

В науке уголовного права высказано спорное мнение о том, что объектом уголовно-правовой охраны следует считать не правосудие как таковое, а его интересы8. По мнению В. Я. Тация, «необходимость использования интереса для определения объекта конкретного преступления возникает не во всех случаях, а только тогда, когда в качестве объекта законодателем определены те общественные отношения, которые по своей природе скрыты от непосредственного восприятия... Когда мы указываем на интерес как на объект соответствующего преступления, то одновременно подразумеваем и те поставленные под охрану уголовного закона «невидимые» общественные отношения, которые стоят за соответствующим интересом»9.

Представляется, что как таковых интересов правосудия не существует. Посягательства на них по сути есть деяния против правосудия, точнее - ценностей, лежащих в основе последнего. Тем самым термин «интересы правосудия» следу-

8 Подробнее об этом см.: Амиров К. Ф, Сидоров Б. В., Харисов К. Н. Ответственность за преступное вмешательство в деятельность лиц, осуществляющих правосудие и уголовное преследование. Казань, 2003; Федоров А. В. Преступления против правосудия (вопросы истории, понятия и классификации). Калуга, 2004. С. 82; Мусаев М. М. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (уголовно-правовая и криминологическая характеристика): дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2006. С. 11.

9 Таций В. Я. Объект и предмет преступ-

ления в советском уголовном праве. Харь-

ков, 1988. С. 77.

ет признать методологически необоснованным.

Несмотря на то что законодательство, в том числе уголовное, использует термин «правосудие», его содержание раскрывается лишь в правовой доктрине. При этом уголовно-правовое понимание правосудия существенно отличается от значения, которое придается ему в процессуальных отраслях права10.

Словосочетание «преступления против правосудия» впервые было законодательно закреплено в гл. 8 УК РСФСР 1960 г. и позже воспринято гл. 31 действующего УК РФ 1996 г.

Следует согласиться с Ю. И. Кулешовым в том, что «хотя использование в уголовном законодательстве и теории уголовного права термина "правосудие" не соответствует буквальному его толкованию, вытекающему из положений Конституции РФ, так как расширяет содержание этого понятия, однако данный термин, как никакой иной, определяет ту специфическую сферу государственной деятельности, которая подлежит самостоятельной уголовно-правовой защите, и поэтому его использование в указанном толковании представляется оправданным»11.

Нецелесообразность в уточнении наименования гл. 31 УК РФ видит и Л. В. Лобанова. Во-первых, вряд ли можно подобрать столь же лаконичное название. Во-вторых, ни производство предварительного расследования, ни исполнение процессуальных решений не происходит во имя самих себя. Подобная деятельность есть обеспечение правосудия. Интересам последнего поэтому и причиняется вред или создается угроза его причинения посягательства-

10 См. об этом: Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Владивосток, 2007. С. 17.

11 Кулешов Ю. И. Правосудие как объект уголовно-правовой охраны: история и современность // Правоведение. 1999. № 4. С. 82.

ми, совершаемыми в рассматриваемой сфере12.

Правосудие следует понимать в узком и широком смысле. В узком - оно представляет исключительно судебную деятельность; в широком - к нему относятся иные виды юрисдикционной деятельности, непосредственно связанные с работой судов. В числе последних в гл. 31 УК РФ названы деятельность прокурора, следователя, лица, производящего дознание, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава. Своей работой указанные лица «обеспечивают правосудие, их деятельность, как и судебная, осуществляется в определенной процессуальной форме»13.

Необходимость понимания в уголовном праве правосудия в широком смысле обусловлена тем, что как сама деятельность по отправлению правосудия, так и связанная с ней процессуальная деятельность других органов и лиц требуют для своего надлежащего осуществления особых условий. Указанные виды деятельности протекают в той сфере жизни общества, которая характеризуется повышенным уровнем конфликтности интересов, и в наибольшей мере это относится к уголовному судопроизводству. Отсюда потребность в усиленной уголовно-правовой охране жизни, здоровья и личной безопасности всех участвующих в этой деятельности лиц. Этим обусловливается и появление норм, непосредственно направленных на защиту таких ценностей, как авторитет судебной власти, честь и достоинство лиц, призванных содействовать суду, независимость судебной власти, процессуальная

12 См.: Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: проблемы классификации посягательств, регламентации и дифференциации ответственности: дис. ... д-ра юрид. наук. Казань, 2000. С. 46.

13 Курс уголовного права. Особенная часть.

Т. 5 / под ред. Г. И. Борзенкова, В. С. Комис-

сарова. М., 2002. С. 145.

самостоятельность органов, осуществляющих предварительное расследование, тайна предварительного расследования14.

А. В. Федоров считает, что концепция двух значений понятий правосудия является методологически ошибочной, поскольку фактически законодатель объединяет в гл. 31 УК РФ две группы преступлений: 1) преступления против деятельности суда по осуществлению правосудия; 2) преступления против деятельности органов предварительного расследования и прокуратуры, органов и учреждений, исполняющих судебные акты 15. Однако среди субъектов, подлежащих уголовно-правовой охране, автор не называет защитника, эксперта, специалиста, которые также содействуют правосудию, хотя и не с позиций государственного интереса.

Более обоснованной представляется позиция С. Э. Асликяна, который делит преступления, предусмотренные гл. 31 УК РФ, на две группы: посягающие на правосудие либо непосредственно (препятствуют деятельности суда по отправлению правосудия), либо опосредованно (нарушают нормальную вспомогательную работу органов, содействующих суду в отправлении правосудия)16.

Последняя группа преступлений - это посягательства не только на деятельность государственных органов (органов предварительного следствия, дознания, прокуратуры, судебных приставов), но и на деятельность защитников (адвокатов, представителей потерпевших, гражданских истцов и гражданских ответчиков и иных частных лиц). Этот вывод вытекает из конститу-

14 См.: Горелик А. С., Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. СПб., 2005. С. 30.

15 См.: Федоров А. В. Указ. соч. С. 80.

16 См.: Асликян С. Э. Уголовно-правовое обеспечение реализации конституционных принципов осуществления правосудия: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 10.

ционного принципа состязательности, характерного для всех процессуальных отраслей права.

Учитывая неоднородность общественных отношений, охраняемых гл. 31 УК РФ, в науке уголовного права высказываются обоснованные предложения о замене ее наименования на «Преступления в сфере судопроизводства»17, «Преступления против судебной власти и процессуальной деятельности органов предварительного расследования и органов, призванных исполнять приговоры и иные судебные акты»18 и др.

Согласно ч. 3 ст. 123 Конституции РФ судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Однако УК РФ обеспечивает реализацию указанного принципа не в полной мере, поэтому указанная конституционная норма отчасти имеет декларативное содержание. У стороны обвинения гораздо больше прав, чем у стороны защиты, и это свидетельствует о том, что обвинительный уклон, характерный для советского времени, до сих пор не изжит. Как правильно в связи с этим отмечает В. Г. Беспалько, «хотя судебная власть по-прежнему является одной из ветвей государственной власти, первоочередное обслуживание государственных интересов вовсе не является ее предназначением»19.

17 Подробнее об этом см.: Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения. С. 11; Калашникова А. А. Судопроизводство как объект уголовно-правовой охраны // Труды юрид. фак-та СевКавГТУ: сб. науч. тр. Вып. 2. Ставрополь. 2004. С. 118.

18 См.: Спектор Л. А., Вануркина А. А. Судебная власть как объект уголовно-правовой охраны // Международный журнал экспериментального образования. 2010. № 8. С. 172-173.

19 Беспалько В. Г. Современное правосудие как элемент правовой культуры и объект уголовно-правовой охраны // Российская юстиция. 2008. № 3. С. 37.

В частности, в ст. 294 УК РФ предусмотрена ответственность за вмешательство в деятельность суда (ч. 1) или в деятельность прокурора, следователя или лица, производящего дознание (ч. 2). Однако аналогичные действия, совершенные в отношении защитника, не криминализированы. По нашему мнению, это является существенным недостатком уголовного закона. В статье 18 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре» содержится запрет на вмешательство в адвокатскую деятельность, осуществляемую в соответствии с законодательством, либо препятствование этой деятельности каким бы то ни было образом. В то же время механизм уголовно-правового обеспечения указанной гарантии независимости адвоката отсутствует.

С учетом изложенного предлагается дополнить ст. 294 УК РФ новой частью следующего содержания: «21. Вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность защитника в целях воспрепятствования всестороннему, полному и объективному расследованию дела - ...».

Для сравнения скажем, что в ст. 365 УК Республики Казахстан отдельно предусмотрена уголовная ответственность за воспрепятствование законной деятельности адвокатов и иных лиц по защите граждан и оказанию им юридической помощи.

В соответствии со ст. 118 Конституции РФ правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом. При этом выделяется четыре вида судопроизводства (конституционное, гражданское, административное и уголовное), которые в равной мере подлежат защите уголовно-правовыми средствами. Соответственно, правосудие в зависимости от характера рассматриваемых дел бывает: конституционным, гражданским, административным и уголовным. Критерием разграничения правосудия на виды является специфика затрагиваемых общественных отношений и круг вопросов, решаемых

судами в процессе отправления правосудия. При этом правосудие в целом является объектом уголовно-правовой защиты независимо от того, каким судом и по какому делу оно осуществляется.

Поскольку по гражданским, административным и уголовным делам предусмотрена стадия исполнения судебных актов, а уголовное право-судие20, за исключением дел частного обвинения, предполагает еще и досудебные стадии (возбуждение уголовного дела и предварительное расследование), конституционное правосудие может рассматриваться только в узком смысле, а остальные - как в узком, так и в широком.

Не согласимся с Л. В. Иногамовой-Хегай, которая понимает под правосудием одну из форм государственной деятельности, заключающуюся в рассмотрении и разрешении судами общей юрисдикции, а также арбитражными судами дел в порядке гражданского, уголовного, административного и арбитражного судопро-изводства21. Вызывают возражения и доводы Т. Е. Абовой о том, что положительный ответ на вопрос о наличии в Конституции РФ арбитражного судопроизводства, посредством которого арбитражные суды осуществляют судебную власть, может быть дан в результате толкования Конституции РФ22. Термин «арбитражное судопроизводство» в качестве самостоятельного способа отправления правосудия Конституцией РФ не предусмотрен, поэтому его употребление является некорректным и вносит путаницу в терминологию.

Конституционное правосудие представляет собой деятельность

20 Термин «уголовное правосудие» не является распространенным в российской правовой доктрине. Вместо него, как правило, используется словосочетание «правосудие по уголовным делам».

21 См.: Преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. С. 22.

22 См.: Судебная власть / под ред. И. Л. Пе-трухина. М., 2003. С. 684-685.

Конституционного Суда РФ по проверке конституционности нормативных правовых актов, разрешению споров о компетенции органов власти, толкованию Конституции РФ и даче заключения о соблюдении порядка выдвижения обвинения Президента РФ в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, а также деятельность конституционных (уставных) судов субъектов РФ по рассмотрению вопросов соответствия законов субъекта РФ, нормативных правовых актов органов государственной власти субъекта РФ, органов местного самоуправления субъекта РФ конституции (уставу) субъекта РФ, по толкованию конституции (устава) субъекта РФ.

По вопросу о том, осуществляется ли правосудие в рамках конституционного судопроизводства, до сих пор отсутствует единство мнений. Так, О. В. Брежнев относит судебный конституционный контроль к особому виду юрисдикционной деятельности, который реализуется в системе конституционно-правовых отношений, в целях защиты важнейших социальных ценностей, облеченных в форму конституционно-правовых категорий, и разрешения возможных противоречий между ними23.

Н. В. Витрук утверждает, что конституционное правосудие есть высшая форма конституционного контроля, синтез, сплав двух начал - сущности конституционного контроля и формы правосудия, в результате чего мы имеем дело с самостоятельным видом государственно-властной контрольной деятельности в специализированной форме конституционного правосудия24.

23 См.: Брежнев О. В. Судебный конституционный контроль в России: проблемы методологии, теории и практики: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 12.

24 См.: Витрук Н. В. Указ. соч. С. 30.

туционных (уставных) судов субъектов РФ к правосудию. Иное понимание, даже с учетом специфики конституционного правосудия, приводит к нарушению системности деятельности судов в Российской Федерации. В частности, согласимся с Ю. И. Кулешовым в том, что отношения, возникающие в сфере деятельности конституционных судов в России, охватываются уголовно-правовым понятием «правосудие» и включаются в объект преступлений против правосудия в рамках гл. 31 УК РФ25.

Признание конституционного контроля автономным от правосудия видом судебной деятельности искусственно повлечет за собой невозможность его уголовно-правового обеспечения в рамках гл. 31 УК РФ, что недопустимо. В таком случае данную главу следовало бы переименовать в «Преступления против правосудия и конституционного контроля».

Кроме того, законодатель, используя термин «конституционное правосудие» в ст. 115 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», недвусмысленно раскрыл содержание деятельности данного судебного органа.

Гражданское правосудие - это деятельность федеральных судов общей юрисдикции, федеральных арбитражных судов и мировых судей по рассмотрению споров, возникающих из гражданских, земельных, трудовых и иных правоотношений. К числу судебных органов, отправляющих правосудие, относится также Дисциплинарное судебное присутствие.

Административное правосудие заключается в деятельности федеральных судов общей юрисдикции, федеральных арбитражных судов и мировых судей по рассмотрению

25 См.: Кулешов Ю. И. Правосудие как объект уголовно-правовой охраны: история и современность. С. 86.

дел об административных правонарушениях, ответственность за которые предусмотрена КоАП РФ и законами субъектов РФ, устанавливающими административную ответственность.

Уголовное правосудие представляет собой упорядоченную УПК РФ деятельность федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей по рассмотрению уголовных дел.

Таким образом, правосудие является самостоятельным объектом уголовно-правовой охраны. Под ним следует понимать упорядоченную законом деятельность судов по рассмотрению конституционных, гражданских, административных и уголовных дел, а также содействующих этой деятельности органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры, органов, исполняющих судебные акты, и адвокатуры.

Библиографический список

Амиров К. Ф., Сидоров Б. В., Харисов К. Н. Ответственность за преступное вмешательство в деятельность лиц, осуществляющих правосудие и уголовное преследование. Казань, 2003.

Асликян С. Э. Уголовно-правовое обеспечение реализации конституционных принципов осуществления правосудия: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003.

Беспалько В. Г. Современное правосудие как элемент правовой культуры и объект уголовно-правовой охраны // Российская юстиция. 2008. № 3.

Брежнев О. В. Судебный конституционный контроль в России: проблемы методологии, теории и практики: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006.

Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебное конституционное право и процесс. М., 1998.

Горелик А. С., Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. СПб., 2005.

Дворянсков И. В.К вопросу об адекватности уголовно-правовой охраны правосудия // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: матер. V междунар. науч.-практ. конф. 24-25 января 2008 г. М., 2008.

Дворянсков И. В., Друзин А. И., Курба-нов М. М., Чучаев А. И. Правосудие как объект уголовно-правовой охраны (проблемы законодательной регламентации, теории и практики). Махачкала, 2003.

Калашникова А. А. Судопроизводство как объект уголовно-правовой охраны // Труды юрид. фак-та СевКавГТУ: сб. науч. тр. Вып. 2. Ставрополь. 2004.

Кулешов Ю. И. Правосудие как объект уголовно-правовой охраны: история и современность // Правоведение. 1999. № 4.

Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Владивосток, 2007.

Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 5 / под ред. Г. И. Борзенкова, В. С. Комиссарова. М., 2002.

Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. Общая характеристика и классификация. Волгоград, 2004.

Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: проблемы классификации посягательств, регламентации и дифференциации ответственности: дис. ... д-ра юрид. наук. Казань, 2000.

Мусаев М. М. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (уголовно-правовая и криминологическая характеристика): дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2006.

Преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. М., 2005.

Российская юридическая энциклопедия. М., 1999.

Спектор Л. А., Вануркина А. А. Судебная власть как объект уголовно-правовой охраны // Международный журнал экспериментального образования. 2010. № 8.

Судебная власть / под ред. И. Л. Петру-хина. М., 2003.

Таций В. Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков, 1988.

Телегина В. А. Правосудие как социально-правовая ценность (вопросы теории): дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2006.

Федоров А. В. Преступления против правосудия (вопросы истории, понятия и классификации). Калуга, 2004.

#безопасность #информация #общество

Ежегодный рост преступлений в информационной сфере способствует развитию уголовного законодательства: появляются новые нормы, закрепляющие новые виды посягательств, изменяются и дополняются уже имеющиеся, однако в правоприменении эти статьи «мертвые» не только ввиду отсутствия обобщения практики, но и сложности конструкций.

Следует учитывать, что право фиксирует уже сложившиеся отношения, а развитие информационных технологий не всегда позволяет законодателю предусмотреть возможность появления новых составов, способов совершения преступлений, объектов уголовно-правовой охраны. Актуальность информационной безопасности продиктована развитием информационного общества, ростом числа преступлений в этой области, характером последствий совершаемых преступлений, размещением охраняемой законом информации, проведении различных операций с денежными средствами с использованием сети Интернет.

Крупные предприятия отдают огромное количество денег, чтобы обеспечить безопасность их деятельности (нанимают специалистов, устанавливают дополнительное оборудование, покупают дорогостоящие программы), но как показывает практика это безрезультатно. К примеру, в 2013 году правоохранительные органы США предъявили обвинение в мошенничестве и взломе компьютерных сетей пяти гражданам России. По словам следственных органов, обвиняемым удалось взломать системы безопасности электронной биржи NASDAQ, крупнейших торговых сетей и ведущих банков Европы и США. Многочисленны примеры, когда лица с использованием компьютера получали незаконно клиентские базы данных и т.п.По данным компании Group-IB в период с апреля 2014 года по апрель 2015 года, через интернет-банки было украдено со счетов россиян 99 млн руб. Следствие совершения таких преступлений утрата доверия компаниям, банкам, это приводит к отказу использования электронных подписей, программ, способствующих упрощению и сохранению временных ресурсов граждан и организаций, потере клиентов. Исключительно организационных, технических средств защиты, применяемых в различных органах и организациях, не достаточно, важную роль играет и нормативное правовое обеспечение информационной безопасности.

Стрельцов А.А. полагает, что правовое обеспечение информационной безопасности основывается на нормах информационного, конституционного, гражданского, административного и уголовного права, регулирующих отношения в области противодействия угрозам безопасности объектов национальных интересов в информационной сфере1 . Основополагающим документом, на мой взгляд, определяющим разработку и приведение в единство правовых актов, регулирующих отношения в области защиты институтов информационного права, информационной безопасности является Доктрина информационной безопасности (утв. Президентом РФ от 9 сентября 2000 г. N Пр-1895). Во-первых, это связано с политико-правовой природой документа. Так, по мнению Мадаева Е.О., в доктрине ученые-юристы по мере необходимости разрабатывают теоретические основы новых, ранее не существовавших правовых институтов, например, разработка правового регулирования общественных отношений, возникающих в области компьютерных технологий2 . В процессе законодатель стремится к тому, чтобы разработанные им положения с предельной полнотой соответствовали объективным реалиям и закономерностям. Этому процессу и служит правовая доктрина, т. к. она позволяет видеть не только статику правовых норм, но и динамику развития регулируемых ими общественных отношений. Во-вторых, в преамбуле Доктрины указывается, что она служит основой для «подготовки предложений по совершенствованию правового, методического, научно-технического и организационного обеспечения информационной безопасности Российской Федерации».

Поэтому доктрина информационной безопасности для совершенствования уголовного законодательства имеет значение и должна учитываться при разработке нормативных правовых актов.В содержании документа дано определение «информационной безопасности», обозначены интересы личности, общества и государства в информационной сфере; угрозы информационной безопасности, т.е. данные положения дают общее представление, что должно являться объектом охраны уголовного закона. В Доктрине информационной безопасности под информационной безопасностью «понимается состояние защищенности ее национальных интересов в информационной сфере, определяющихся совокупностью сбалансированных интересов личности, общества и государства»1 . Информационная безопасность в действующем УК РФ не рассматривается законодателем как объект охраны уголовного закона. Однако представляет собой ценность для личности, общества и государства, т.к. все названные субъекты общественных отношений активно используют информационное пространство для удовлетворения личных и иных потребностей. Кроме того, информационную безопасность с точки зрения объекта уголовного права следовало бы рассматривать как общественные отношения, способствующие реализации интересов и потребностей в информационной сфере личности, общества и государства. На сегодняшний день, статьи обеспечивающие уголовно-правовую охрану информационной безопасности размещены в разных главах:ст.ст. 137, 138, 138. 1,140,144,146,147,185.3,185.6, 276, 283,283.1 УК РФ, глава 28 в целом. Глава 28 УК РФ названа «Преступление в сфере компьютерной информации», в то время как компьютерная информация является лишь предметом преступлений, а наименование главы указывает лишь на часть «сферы», где эти преступления совершаются.

К тому же все преступления в данной главе посягают на информационную безопасность, однако в статьях особенной части есть составы, в которых можно «дополнительным» объектом охраны уголовного закона выделить общественные отношения, обеспечивающие состояние защищенности интересов личности, общества, государства в информационной сфере (ст. 138.1, 183, 127, 283 УК РФ). Это подтверждается и классификацией угроз информационной безопасности, представленной в Доктрине. Так, законодатель по общей направленности угрозы информационной безопасности Российской Федерации выделил следующие ее виды: . «угрозы конституционным правам и свободам человека и гражданина в области духовной жизни и информационной деятельности, индивидуальному, групповому и общественному сознанию, духовному возрождению России; . угрозы информационному обеспечению государственной политики Российской Федерации; . угрозы развитию отечественной индустрии информации, включая индустрию средств информатизации, телекоммуникации и связи, обеспечению потребностей внутреннего рынка в ее продукции и выходу этой продукции на мировой рынок, а также обеспечению накопления, сохранности и эффективного использования отечественных информационных ресурсов;

Угрозы безопасности информационных и телекоммуникационных средств и систем, как уже развернутых, так и создаваемых на территории России». ФСТЭК РФ разработал банк данных угроз информационной безопасности.1 Довольно часто место совершения преступления определяется системой информационного пространства, понятие которого не закреплено в законодательстве нашего государства. Однако на данный момент определение есть в новом проекте Доктрины информационной безопасности Российской Федерации: «под информационной сферой понимается совокупность информации, объектов информатизации, информационных систем и сетей связи, информационных технологий, а также субъектов, деятельность которых связана с данными технологиями и обеспечением информационной безопасности, и механизмов регулирования возникающих при этом общественных отношений». УК РФ во многих статьях предусматривает совершение преступлений с использованием сети «Интернет» (ч.1 ст.171.2, ч.1 ст.185.3 УК РФ)2 , рассматривая данную сеть только как средство совершения преступления. В то время как информационное пространство следует рассматривать и как место совершения преступления, т.к. человек фактически проводит операции с использованием компьютера и последствия его действий находятся в базах и банках данных; в технологиях их применения; в информационно-телекоммуникационных сетях. То есть он физически не воздействует на предмет преступления, присутствует посредственное воздействие на потерпевшего. Особенностями информационного пространства является то, что у него нет границ и определенной территории; в нем содержится любого вида информация; оно является сферой деятельности субъектов государственного управления, профессиональных групп или отдельных людей; постоянно развивается и другое.

Ввиду общественной опасности и увеличения числа преступлений, совершаемых с использованием информационных технологий, в сети Интернет, связанных с изменениями компьютерной информации, считаю необходимым ввести пункт в ст. 63 УК РФ, предусматривающий обстоятельством, отягчающим наказание совершение преступления лицом, использующим специальные информационно-технические знания и средства (программы, технические средства ограниченные в обороте) в целях совершения преступления. Это указание уместно ввиду следующих обстоятельств: 1) большинство преступлений, посягающих на институты информационного права, совершаются с использованием специальных знаний и средств, т.к. обычному пользователю, не разбирающемуся в специальных программах и не владеющим ограниченными в обороте техническими средствами, совершить преступление невозможно; 2) лица, использующие данные «преимущества» путем злоупотребления нарушают права других лиц, предполагающих, что их информация, файлы находятся под защитой; 3) умышленное использование сети Интернет для совершения преступления.

М.Е. ТРИФОНОВА

Транскрипт

1 УДК 343 ЖИЗНЬ КАК ОБЪЕКТ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ О.Н. Василюк а а Минский институт управления, магистрант, Аннотация В статье рассматриваются основные проблемы определения объекта уголовно-правовой охраны и объекта убийства как преступления. Ключевые слова: объект убийства, начало жизни, живорождение, охрана жизни, убийство, момент окончания жизни. LIFE AS AN OBJECT OF THE CRIMINAL LAW PROTECTION O.N. Vasiliuk а а Minsk Institute of Management, Master s degree student, Abstract In the paper the basic problem of determining the object of criminal law and the protection of the object the murder as a crime. Keywords: object the murder, the beginning of life, live birth, the protection of life, murder, moment of the end of life. Конституция Республики Беларусь и иные нормативно-правовые акты не только провозглашают человека высшей ценностью, но и устанавливают меры по защите его жизни. Помещение преступлений против жизни на одно из первых мест в Уголовном кодексе Республики Беларусь (далее УК), по сравнению с уголовными кодексами советской эпохи, когда на передний план помещались преступления против государства и социалистической собственности, говорит о ценности жизни каждого человека для государства . Охрана жизни каждого человека является первостепенной задачей уголовного права. Однако, несмотря на принимаемые меры, количество убийств, совершаемых в нашей стране, остается достаточно высоким. Так, по сравнению с 1994 годом, когда было зарегистрировано 952 убийства, количество таких преступлений в 2002 году возросло на 23%. В 2003 году количество зарегистрированных в республике убийств по сравнению с 2002 годом снизилось на 104 преступления. Существенное снижение (на 69 преступлений) количества зарегистрированных убийств отмечено и в 2004 году. К сожалению, в 2005 году такого скачка в сторону снижения убийств не произошло, наоборот, отмечен, хотя и незначительный, рост этого преступления. Если в 2004 году было зарегистрировано 1010, то в 2005 году 1032 убийства. Начиная с 2006 года количество убийств снижается: в 2006 году их уже 946, в 2010 году 486 . Все этого говорит о том, что убийство в наше время уже перестало быть редким явлением. Преступления против жизни оказались обычным явлением, а нередко и безнаказанным. Вопросам уголовно-правовой охраны жизни посвятили свои работы многие юристы, но их труды не исчерпывают всех проблем уголовного права по всемерной охране жизни . Одной из таких проблем является вопрос об объекте уголовно-правовой охраны и объекте убийства как преступления. Хотя в юридической литературе данному вопросу уделено много внимания, однако до сих пор не выработано единого понятия объекта убийства. Актуальные проблемы науки XXI века II научно-практический семинар молодых ученых Минский институт управления 16 февраля 2012 года

2 Василюк О.Н. Жизнь как объект уголовно-правовой охраны 13 От разрешения этого вопроса зависит не только конструирование норм, устанавливающих ответственность за посягательства на жизнь человека, но и квалификация конкретных посягательств. В прошлом столетии была довольно распространенной нормативистская теория объекта преступления. Согласно этой теории преступление является нарушением нормы права, следовательно, правовая норма и является объектом преступления. Такой позиции, в частности, придерживался русский криминалист Н.С. Таганцев, который писал: «Норма права сама по себе есть формула, понятие, созданное жизнью, но затем получившее самостоятельное, отвлеченное бытие. Всякая юридическая норма, как отвлеченное положение, может быть оспариваема, критикуема, не признаваема, но только норма, имеющая реальную жизнь, может быть нарушаема» . Не получила поддержки в теории отечественного права и идея о том, что самостоятельным объектом преступления могут выступать орудия и средства производства. Эти и другие тому подобные подходы к понятию объекта преступления не могли не отразиться на определении объектов определенных видов преступлений. В науке уголовного права нет единого подхода к определению объекта преступления против жизни, к которым относится и убийство. Некоторые авторы полагают, что непосредственным объектом убийства являются общественные отношения по охране жизни человека. Право на жизнь рассматривается ими как объективное право каждого человека, которому противостоит обязанность всех других лиц воздерживаться от посягательств на жизнь другого человека . А.Н. Красиков высказал точку зрения, согласно которой, при убийстве происходит посягательство, прежде всего, на права лица, а не на общественные отношения. Под непосредственным объектом посягательства при убийстве он рассматривает право на жизнь . Н.И. Загородников придерживается противоположной точки зрения, признавая объектом убийства соответствующие общественные отношения по охране жизни. Он пишет: «Когда мы говорим жизнь, здоровье, мы имеем в виду не физическое значение «жизнь», а понимаем под этими терминами совокупность общественных отношений, относящихся к охране личности» . Ряд авторов рассматривает жизнь человека в качестве объекта посягательства наряду с общественными отношениями . Так, по мнению Ю.А. Демидова, «ценность жизни или здоровья неизмеримо выше, чем совокупность подвергающихся посягательству общественных отношений Учитывая ценностное соотношение, с одной стороны, общественных отношений, которым может быть причинен ущерб этими преступлениями, а с другой жизнь и здоровье человека, закон указал на последние как на объекты, охраняемые нормами об ответственности за убийство и за телесные повреждения. Иное теоретическое решение данного вопроса признание охраняемым объектом только общественных отношений противоречит этическим положениям о ценности человека и прямым указаниям уголовного закона» . Нам представляется более убедительной последняя точка зрения, поскольку жизнь человека является не только субъективным правом, охраняемым правовыми нормами, но и самостоятельной социальной, духовной и биологической ценностью. Поскольку убийство лишает человека этой ценности (жизни), неизбежно встает вопрос о том, когда начинается ее охрана и когда она прекращается. Уяснение этих временных рамок непосредственно связано с началом и окончанием жизни. Именно в этих пределах может наступать ответственность за убийство и другие посягательства на жизнь. По вопросу о начале и окончании жизни в юридической и медицинской литературе можно встретить множество различных точек зрения. Так, М.Д. Шаргородский считал, что моментом начала самостоятельной жизни младенца является либо начало дыхания, либо момент отделения пуповины. Такого же мнения придерживается и С.В. Бородин, полагая, что моментом начала жизни следует считать мгновение, с которого организм ребенка

3 14 Секция 1. Актуальные проблемы юриспруденции способен самостоятельно функционировать и полностью отделен от организма матери. Если признать ее правильной, то причинение смерти уже родившемуся ребенку, которого с организмом матери еще связывает пуповина, или же ребенка во время родов, у которого из утробы матери уже показалась головка, не считалось бы убийством в уголовно-правовом смысле. Однако подобное умозаключение противоречит действующему Уголовному кодексу, которым установлена ответственность за лишение жизни ребенка матерью сразу же после родов или во время их, называемое убийством. Более определенную позицию занимал А.А. Жижиленко. Он полагал, что, пока не начались роды, будет налицо умерщвление плода, а не убийство, но как только роды начались, в особенности, если часть младенца появилась наружу, можно говорить о рождении человека, убийство которого должно быть наказуемо . По мнению биологов, жизнь человека как биологического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужской и женской половых клеток и образования единого ядра, содержащего неповторимый генетический материал . Этой позиции придерживается ряд зарубежных стран, к примеру Германия и Швейцария, где началом жизни считается момент зачатия. С этой точки зрения аборт на любом сроке беременности придется признавать намеренным прекращением жизни человека как биологического индивидуума. Такая точка зрения имеет право на существование, но она не должна привести к одинаковой уголовно-правовой защите жизни человека и плода. По нашему мнению, более обоснованной является позиция Н.И. Загородникова, который считает, что началом жизни человека следует признать начало физиологических схваток, так как этот момент свидетельствует о том, что плод достаточно созрел и имеет все необходимые качества для жизни. В разработанной на основе Приказа Министерства здравоохранения Республики Беларусь и Постановления Министерства статистики и анализа Республики Беларусь от 9 ноября 1993 г. «О переходе на рекомендованные Всемирной организацией здравоохранения критерии живорождения и мертворождения» Инструкции «Об определении критериев живорождения, мертворождения и перинатального периода» указывается: «Живорождением является полное изгнание или извлечение продукта зачатия из организма матери вне зависимости от продолжительности беременности, причем плод после такого отделения дышит или проявляет другие признаки жизни, такие как сердцебиение, пульсация пуповины или определенные движения произвольной мускулатуры, независимо от того, перерезана пуповина и отделилась ли плацента». При наличии всех перечисленных выше признаков плод признается новорожденным, а, следовательно, уже человеком, из чего, в свою очередь, следует, что посягательство на его жизнедеятельность в этот момент становится уголовно наказуемым. Эта позиция разделяется и юристами, в частности А.Н. Красиковым. Действительно, лицо, посягающее на рождающегося, осознает, что лишает жизни живого ребенка, а не внутриутробный его плод. При такой ситуации уже не может идти речи о прерывании беременности (аборте), так как уже сама беременность естественно, без вмешательства человека, прервана начавшимися родами. Лишение матерью жизни живого ребенка, оказавшегося вне ее утробы в результате преждевременных родов или несчастного случая, также образует состав убийства матерью новорожденного ребенка. Однако как быть с ситуацией, когда появление человека происходит вне процесса физиологических схваток? К примеру, беременная женщина погибает во время хирургической операции. Однако ребенок выживает и его жизнь поддерживается специальным медицинским оборудованием. По нашему мнению, прерывание процесса жизнеобеспечения в данной ситуации вполне может расцениваться как убийство. Интересно этот вопрос регламентируется в Уголовном кодексе Индии, где предусмотрено, что «причинение смерти живому ребенку в утробе матери не является убийством. Но причинение смерти живому ребенку, если какая-либо его часть появилась из утробы, хотя

4 Василюк О.Н. Жизнь как объект уголовно-правовой охраны 15 бы ребенок и не начал дышать или не полностью родился, можно рассматривать как убийство» . Таким образом, началом жизни, а значит и началом ее уголовно-правовой охраны является время отделения новорожденного от организма матери, свидетельствующее о том, что плод достаточно созрел для самостоятельной жизни. Эта позиция наиболее согласуется с действующим уголовным законом. Так, согласно ст. 140 УК убийство новорожденного ребенка возможно не только после рождения, но и во время родов. Именно данный подход к пониманию начала жизни позволяет решить, достаточно сложные с точки зрения современной медицины, вопросы отграничения криминального аборта от убийства новорожденного. Прекращение уголовно-правовой охраны жизни совпадает с моментом смерти человека. Поэтому не менее важным является установление единых критериев определения момента смерти. Признание человека умершим вопрос не только медицинский, но и правовой. С признанием потерпевшего умершим связывается правовая оценка убийства как оконченного преступления, а также соответствующие гражданско-правовые последствия. Установление момента наступления смерти представляет трудности в связи с тем, что переход от жизни к смерти представляет собой последовательно протекающий биологический процесс, изменение человеческого организма, имеющее ту или иную протяженность во времени, а констатация смерти как акт, влекущий за собой юридические последствия, предполагает установление момента, с которого прекращается жизнь . Одни авторы полагают, что смерть человека наступает с момента прекращения дыхания и сердцебиения. Другие считают, что отсутствие сердцебиения не является единственным доказательством наступления смерти человека. Многими авторами наступление смерти человека признается с момента существенных органических изменений в головном мозге и центральной нервной системе . В медицине различают два основных этапа смерти: клиническую и биологическую смерть. Клиническая смерть наступает с момента остановки сердца и длится 5-7 минут, после чего наступает биологическая смерть, которая характеризуется возникновением необратимого процесса распада клеток коры головного мозга и исчезновения функций всех его отделов. В соответствии с Законом Республики Беларусь «О трансплантации органов и тканей человека» 28-З от года смертью признается необратимое прекращение деятельности головного мозга человека, при котором искусственно с помощью лекарственных средств и медицинской техники могут временно поддерживаться его сердечная деятельность и дыхание. Если же головной мозг продолжает жизнедеятельность, хотя и при отсутствии дыхания и остановке сердца, человек живой и остается под охраной уголовного закона. Проведенное исследование проблем уголовно-правовой охраны жизни позволяет сделать ряд выводов имеющих, по нашему мнению, вполне определенную теоретическую и практическую значимость. 1. Жизнь человека как объект уголовно-правовой охраны нельзя признавать совокупностью общественных отношений, обеспечивающих охрану биологического существования человека. Жизнь человека это одна из фундаментальных ценностей, которая дается человеку и на охрану которой направлена система государственно-правовых средств. 2. Правовая охрана жизни как биологической ценности обеспечивается в пределах реального ее существования. Эти пределы ограничиваются рождением человека и его смертью. 3. Несмотря на разброс мнений юристов, медиков, биологов, началом жизни следует признать начало родов, а ее окончанием биологическую смерть. Именно в этих временных границах может быть осуществлено посягательство на жизнь конкретного человека, признаваемое убийством.

5 16 Секция 1. Актуальные проблемы юриспруденции Литература / References 1. Калайков, С.С. Уголовная ответственность за убийство: Учеб. пособие / Калайков С.С. [Электронный ресурс] Режим доступа: instrum2942//. Дата доступа: Kalaykov, S.S. Criminal responsibility for murder. Textbook. Manual / Kalaykov S.S. Mode of access: // Date of access: 19/01/ Василевич, Г.А. О наказании в виде смертной казни: Республика Беларусь и европейский опыт / Г.А. Василевич, Э.А. Саркисова // КонсультантПлюс: Беларусь [Электронный ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. Минск, Vasilevich, G.A. On the imposition of the death penalty: Belarus and the European experience / G.A. Vasilevich, E.A. Sarkisova // Consultant: Belarus / OOO "YurSpektr," Nat. center of legal detail. Resp. Of Belarus. Minsk, Ребеко, Н.В. Охрана жизни и право на смерть / Н.В. Ребеко // КонсультантПлюс: Беларусь [Электронный ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. Минск, Rebeko, N.V. Protection of life and the right to die / N.V. Rebeko // Consultant: Belarus / OOO "YurSpektr," Nat. center of legal detail. Resp. Of Belarus. Minsk, Таганцев, Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. В 2 т. Т. 1 / Таганцев Н.С. СПб., с. Tagantsev, N.S. Russian criminal law. Part of the total. In 2 vols 1 / Tagantsev N.S. St. Petersburg., p. 5. Кригер, Г.А. К вопросу о разграничении убийства в состоянии аффекта и убийства, совершенного при превышении пределов необходимой обороны / Г.А. Кригер // Вестник Московского университета С Krieger. G.A. On the question of delimitation of the murder of passion and murder committed in excess of necessary defense / G.A. Krueger // Bulletin of Moscow University P Красиков, А.Н. Уголовно-правовая охрана прав и свобод человека в России / Красиков А.Н. Саратов, с. Krasikov, A.N. Criminal legal protection of human rights and freedoms in Russia / A.N. Krasikov Saratov, p. 7. Загородников, Н.И. Понятие объекта преступления в советском уголовном праве / Н.И. Загородников // Труды Военно-юридической академии С Zagorodnikov, N.I. The concept of object crime in Soviet criminal law / N.I. Zagorodnikov // Proceedings of the Military Academy of Law P Пионтковский, А.А. Объект преступления. Советское уголовное право. Часть общая / Пионтковский А.А. М., с. Piontkovsky, A.A. The object of the crime. Soviet criminal law. Part of total / A.A. Piontkovsky M., p. 9. Демидов, Ю.А. Человек объект уголовно-правовой охраны / Ю.А. Демидов // Советское государство и право С Demidov, J.A. The man - the object of criminal law protection / Y.A. Demidov // Soviet State and Law P Бородин, С.В. Преступления против жизни / Бородин С.В. М., с. Borodin, S.V. Crimes against life / Borodin, S.V. M., p. 11. Актуальные вопросы теории и практики судебно-медицинской экспертизы: сб. науч. трудов / Сибирский институт бизнеса, управления и психологии; под ред. В.И. Чикун. Красноярск, с. Current issues of theory and practice of forensic: Sat. scientific. papers / Siberian Institute of Business Management and Psychology, ed. V.I. Chikun. - Krasnoyarsk, p. 12. Уголовный кодекс Индии / под ред. Б.С. Никифорова. М., с. Indian Penal Code / Ed. B.S. Nikiforov. M., p. 13. Тасаков, С.В. Ответственность за убийство при смягчающих обстоятельствах по уголовному праву России / Тасаков С.В. Чебоксары, с. Tasakov, S.V. Responsibility for the murder under mitigating circumstances in criminal law in Russia / S.V. Tasakov Cheboksary, p.

"Медицинское право", 2009, N 4 ОБ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ЗАЩИТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПЛОДА В ПРОЦЕССЕ ВНУТРИУТРОБНОГО РАЗВИТИЯ И РОДОВ Статья посвящена актуальной и пока окончательно не разрешенной проблеме - юридической

БОНДАРЕНКО Е.В., СУХАРЕВ Е.В. УДК 342.72/.73 МОМЕНТ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПРАВА НА ЖИЗНЬ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ Аннотация. Рассмотрены подходы к пониманию и соотношению момента и факта зарождения права на жизнь,

ПРОБЛЕМЫ ДЕФИНИЦИИ ЖИЗНЬ НОВОРОЖДЕННОГО Котло Ю.Ю. Алтайская академия экономики и права, студент юридического факультета Барнаул, Россия PROBLEMS OF DEFINITION THE LIFE OF THE NEWBORN Kotlo Y.Y. Altai

В.И. Гладких, Н.И. Крюкова, М.Г. Решняк, Р.Н. Шумов УГОЛОВНОЕ ПРАВО РОССИИ в схемах ОСОБЕННАЯ ЧАСТЬ Учебное пособие ЮСТИЦИЯ Москва 2016 УДК 340(075.8) ББК 67.0я73 Г52 Гладких В.И. Г52 Уголовное право России.

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАУКИ XXI ВЕКА Сборник статей участников II научно-практического семинара молодых ученых Минск, 16 февраля 2012 г. Минск Изд-во МИУ 2012 УДК 001 ББК 72 А43 Члены редакционной коллегии:

УДК 343.9.01:16 Рогова Наталья Николаевна кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права Волго-Вятского института (филиала) Московского государственного юридического университета имени О.Е.Кутафина

Фадеев М.С. Студент 2 курса дневного отделения ЛГУ им А.С.Пушкина Проблемы назначения ответственности за убийство матерью новорожденного по действующему уголовному законодательству Аннотация: Особое место,

Абдуллина А.Б. Особенности ст.286 УК РФ: превышение должностных полномочий // Академия педагогических идей «Новация». Серия: Научный поиск. 2018. 8 (октябрь). АРТ 48-эл. 0,2 п.л. - URL: http://akademnova.ru/series-scientific-search

1 УДК 343.622 Терновцова А.М. Россия, г. Белгород УБИЙСТВО МАТЕРЬЮ НОВОРОЖДЕННОГО РЕБЕНКА: ПОНЯТИЕ, ПРИЧИНЫ И УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ Статья посвящена такой проблеме, как убийство новорожденных детей

Алексеенко О.А. Проблемы эффективности уголовно-правовой охраны окружающей среды // Академия педагогических идей «Новация». Серия: Студенческий научный вестник. 2019. 1 (январь). АРТ 3-эл. 0,2 п.л. - URL:

К ВОПРОСУ О НАЧАЛЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ Гергердт К.И. Научный руководитель доцент Качина Н.В. Сибирский федеральный университет В настоящее время одной из серьезных проблем для России

Акты гражданского состояния и статистика естественного движения населения в Российской Федерации Федеральная служба государственной статистики Российской Федерации 2015г. Акты гражданского состояния Порядок

Ишмуханова Д.М. Анализ ответственности лиц, совершивших преступление в состоянии аффекта // Академия педагогических идей «Новация». Серия: Студенческий научный вестник. 2018. 03 (март). АРТ 108-эл. 0,1

ЭМБРИОН КАК СПЕЦИФИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ ПРАВОВЫХ ОТНОШЕНИЙ Вижик Екатерина Евгеньевна Преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Уссурийского филиала Дальневосточного федерального Университета, аспирант,

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ВС (в отношении пункта 1 раздела IV Приказа Министерства здравоохранения и медицинской промышленности РФ от 29 апреля 1994 г. N 82, утверждившим Положение о порядке проведения патолого-анатомических

Юридические проблемы квалификации действий медицинских работников, связанных с интранатальной гибелью плода Генеральный директор ООО «Факультет Медицинского Права», Габай Полина Георгиевна Исключительное

Кудрина М.И. Детоубийство: проблемы правоприменения // Академия педагогических идей «Новация». Серия: Студенческий научный вестник. 2018. 03 (март). АРТ 109-эл. 0,1 п.л. - URL: http: //akademnova.ru/page/875550

Актуальность темы исследования В структуре насильственной преступности особое место занимает незаконное производство незаконного проведения беременности (ст. 123 УК РФ). Уголовно-правовая охрана репродуктивной

Расчет общих и специальных коэффициентов смертности. Стандартизация. Директор Сотрудничающего Центра ВОЗ по статистике и анализу здоровья населения, Д.э.н., профессор А.Е.Иванова [email protected]

Елкин Д.А. Квалификация убийства матерью новорожденного ребенка // Академия педагогических идей «Новация». Серия: Студенческий научный вестник. 2018. 01 (январь). АРТ 54-эл. 0,2 п.л. - URL: http: //akademnova.ru/page/875550

ПРАВОВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ЖЕРТВЫ, УБИВШЕЙ СВОЕГО НАСИЛЬНИКА ПРИ ПОПЫТКЕ ИЗНАСИЛОВАНИЯ Дроменко А.Ю. Институт сферы обслуживания и предпринимательства (филиал) ДГТУ Шахты, Россия В ходе покушения на изнасилование

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ ГОС ^ДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ УКРЕПЛЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

УДК 342 Хайрулллина Р.Г., кандидат юридических наук, доцент, Набережночелнинский институт ФГАОУ ВПО «Казанский (Приволжский) федеральный университет» СУЩНОСТЬ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, СМЯГЧАЮЩИХ АДМИНИСТРАТИВНУЮ

УДК 340. Стуколова Л.С. старший преподаватель кафедры Теории и истории государства и права Стерлитамакский филиал БашГУ Россия, г. Стерлитамак Багауов Н.Д. студент 1 курса юридического факультета Стерлитамакский

1 УДК 34 БЕДЖАШЕ РАСУЛ МУРАТОВИЧ Студент, Кубанский Государственный Аграрный Университет (г. Краснодар) ОСОБЕННОСТИ КВАЛИФИКАЦИИ УБИЙСТВА ЛИЦ НАХОДЯЩИХСЯ, ЗАВЕДОМО ДЛЯ ВИНОВНОГО, В БЕСПОМОЩНОМ СОСТОЯНИИ

А.Б. БАУМШТЕЙН, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и уголовного процесса Московского государственного открытого университета имени В.С. Черномырдина Е.И. ЧЕСНОКОВА, студентка 5

ЧАСТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «АКАДЕМИЯ СОЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ» Фонд оценочных средств «Преступление против личности проблемы квалификации» Уровень высшего образования Магистратура

Беляева К.И. Проблемы квалификации преступлений со специальным субъектом, совершенных в соучастии // Академия педагогических идей «Новация». Серия: Студенческий научный вестник. 2019. 6 (июнь). АРТ 480-эл.

Любое совершаемое лицом общественно опасное деяние, являющееся обязательным элементом состава преступления, его содержание и структура, согласно ч. 1 ст. 14 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее

УДК 342.9 Манаев Борис Камилович, студент группы 3 Е Института права Башкирского государственного университета г. Уфа, Россия Научный руководитель:балашов Евгений Владимирович доцент кафедры финансового

Вопросы квалификации ст. 106 УК РФ 117 ПРАВОВЕДЕНИЕ 2005. 6 (2) денному ребенку, то они должны привлекаться к ответственности за преступление, предусмотренное п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, поскольку они совершили

Лекция 5. Преступление и его виды 1. Понятие преступления и его признаки 2. Категории преступлений 1. Понятие преступления и его признаки Преступление - это юридическое понятие, общие признаки которого

Уголовное право и процесс Для правильной квалификации данного противоправного деяния необходимо установление факта нахождения Чугайнова в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, т.е.

УДК 343.412 Преступления против половой свободы Турчинская Виктория Сергеевна Хабаровский государственный университет экономики и права студент Аннотация В статье рассматривается объект преступлений против

МАТЕРИАЛЫ XII МЕЖДУНАРОДНОЙ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ «ЭКОНОМИКА. ПРАВО. МЕНЕДЖМЕНТ: СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ» 6 декабря 2016 apriori-nauka.ru ОБЩЕСТВЕННАЯ ОПАСНОСТЬ НЕЗАКОННОГО

УДК 342.9 Леонтьева А. А. студент Институт права БашГУ Россия, г. Уфа Научный руководитель: Галиакберова Е.С. К ВОПРОСУ О МАЛОЗНАЧИТЕЛЬНОСТИ АДМИНИСТРАТИВНЫХ ПРАВОНАРУШЕНИЙ Аннотация: В статье рассматривается

Юргина Юлия Андреевна специалист третьего разряда Арбитражный суд Костромской области г. Кострома, Костромская область СУБЪЕКТ НЕЗАКОННОГО ПРОВЕДЕНИЯ ИСКУССТВЕННОГО ПРЕРЫВАНИЯ БЕРЕМЕННОСТИ Аннотация: в

УДК 343.8 К ВОПРОСУ О МОМЕНТЕ ПРИЗНАНИЯ ИЗНАСИЛОВАНИЯ ОКОНЧЕННЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЕМ Смирнов А.М. кандидат юридических наук, доцент, ведущий научный сотрудник НИЦ-2, ФКУ «Научно-исследовательский институт Федеральной

51037/512981 Понятие свободы личности как объекта уголовно-правовой охраны Гуманитарный Вестник # 12, декабрь 2012

Презентация на тему: «Понятие сделки» Аннотация С точки зрения гражданского законодательства предпринимательская деятельность - независимо от того, идет ли речь о совершении банковских или биржевых операций,

Министерство образования и науки Российской Федерации ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «САРАТОВСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ